Философские диалоги. Джордано Бруно

их способами философствования на деле достойными презрения.

      Теофил. Между тем из всех философов, какие только имеются, я не знаю ни одного, в большей степени опирающегося на воображение и более удаленного от природы, чем он; если же он и говорит иногда превосходные вещи, то известно, что они не зависят от его принципов и всегда являются положениями, заимствованными у других философов; из них много божественных мы видим в книгах: «О происхождении», «Метеоры», «О животных и растениях».

      Диксон. Итак, вернемся к нашему положению. Вы утверждаете, что, не совершая ошибки и не приходя к противоречию, можно дать различные определения материи.

      Теофил. Верно, как об одном и том же предмете могут судить различные чувства и одна и та же вещь может рассматриваться различным образом. Кроме того, как уже было отмечено, рассуждение о вещи может производиться различными головами. Много хорошего высказали эпикурейцы, хотя они и не поднялись выше материального качества. Много превосходного дал для познания Гераклит, хотя он и не вышел за пределы души. Анаксагор сделал успехи в познании природы, ибо он не только внутри нее, но, быть может, и вне и над нею стремился познать тот самый Ум, который Сократом, Платоном, Трисмегистом[43] и нашими богословами назван Богом. Так что ничто не мешает раскрывать тайны природы тому, кто начинает от экспериментального основания, что другие находят слишком грубым, как и тому, кто начинает от рациональной теории. И из них не менее тому, кто исходит из составов, чем тому, кто из влаг[44], и этому последнему не более, чем тому, кто исходит из чувственных элементов, или выше – из абсолютных элементов или из единой материи, самого высокого и отчетливого из всех начал. Ибо иногда тот, кто идет более длинным путем, не совершает, однако, столь же хорошего путешествия, особенно же если его целью является не столь созерцание, сколь действие. Что же касается, далее, способов философствования, то не менее удобным является извлекать формы из запутанного клубка, чем выделять их из хаоса, или распределять их из источника идей, или приводить к действительности из возможности, или выводить их из лона, или поднимать их к свету из слепой и мрачной пропасти. Ибо всякий фундамент хорош, если он оправдывается зданием; всякое семя подходяще, если желательны из него деревья и плоды.

      Диксон. Итак, чтобы обратиться к нашей задаче, будьте любезны отчетливее изложить учение об этом начале.

      Теофил. Конечно, это начало, названное материей, можно рассматривать двумя способами: во-первых, как возможность и, во-вторых, как субстрат. Поскольку ей придается то же значение, что и возможности, нет вещи, в которой бы она не могла найтись известным образом и сообразно собственному основанию. И пифагорейцы, платоники, стоики и другие не в меньшей мере полагали ее в мире интеллигибельном, чем в мире чувственном. И мы, понимая ее не совсем так, как они ее понимали, а в более высоком и обширном смысле, подобным образом рассуждаем о потенции,

43

Гермес Трижды Величайший — легендарная личность, по имени которого названа герметическая философия. В основу этой философии легли философско-космогонические труды «Герметические корпусы». Ассоциируется с мифологическими личностями: египетским богом Тотом, покровителем мудрости, письменности и тайных знаний, и греческим богом Гермесом. Труды Трисмегиста были обработаны платониками и позднее имели успех в Средневековье, особенно у алхимиков.

44

Влаги, или четыре основных сока организма: кровь, слизь, желтая и черная желчь. Здоровье организма обеспечивалось их правильным сочетанием, а в случае нарушения требовалось восстановление равновесия. Эта теория приписывалась Гиппократу и была популярна в Средние века. Парацельс отвергал эту теорию.