Все оттенки боли. Наталья Штурм

это с гордостью и придыханием. И глубоким подтекстом. Дескать, там, наверху, в обиду меня не дадут.

      «Продалась, – казнила я себя жестоко, – за два обеда диссидентскую честь продала, эх…»

      Но Светка, почуяв мои душевные метания, вовремя подключилась:

      – Вы ей заказали статью о вашем заведении. Статья написана, значит, работа сделана. Вы должны нам денег, или мы сообщим в обком, что у вас вместо портрета Горбачева висит портрет Степана Бандеры.

      Начальник очень удивился, потому что мы не были в его кабинете и, следовательно, не знали, что там висит портрет Льва Троцкого.

      В голове администратора всплыли любимые строки из речи революционера:

      Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния… А пока наши юноши в кожаных куртках – сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы – умеют ненавидеть все русское. О, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию – офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!

      Администратор заучил эти слова наизусть, их передал ему по наследству отец. Может, Троцкий это и не говорил или говорил, но не Троцкий. Но душа откликалась на ненависть и питалась ею. А все потому, что в детстве у начальника не было велосипеда.

      А теперь эти чертовы москали угрожают ему ненавистной советской властью.

      – Слушайте, девочки… Давайте сделаем вид, что мы никогда не виделись. Без взаимных претензий. Договорились?

      Светка еще хотела возроптать, но я гордо сказала:

      – Пошли отсюда. А то еще пара минут, и я напишу опровержение на свою статью.

      Когда за нами закрылась дверь корчмы, стало понятно, что надо начинать все сначала.

      – Давай цивилизованно снимем комнату. У нас же есть деньги! – вспомнила я.

      – Так других вариантов и нет. Бэзил вряд ли ждет с распростертыми объятиями. Адрес тетки с горшком он тоже знает – лучше не рисковать. Мы ведь ему тоже кислород перекрыли с корчмой. Гад такой, сдал нас, не моргнув.

      – А еще в Москву собрался. Кому он там нужен!

      По жаркой пыльной дороге опять приковыляли к почте. Это была центральная точка, как перекресток в Москве. Тут сходились все интересы: позвонить домой (очередь на час), отправить письмо, снять хату, узнать все сплетни.

      Очень большая женская грудь прижала нас к столбу с объявлениями и басом сказала:

      – Сдаю два койко-места на мансарде. Не шуметь, не приводить, утром можно вскипятить чайник. Умывальник и туалет – во дворе. Пошли!

      Мы не сопротивлялись, тем более плохо представляли себе эту «мансарду».

      – Ты не хочешь домой позвонить, пока мы у почты? – спросила я Светку.

      – Вообще-то я боюсь. Меня ругать будут, наверное… Ведь я же за булочкой вышла и исчезла на два дня. Нет, давай еще подождем, – может, само