Флёр. День Города. Глеб Нагорный

тип с острой «серебряной» нитью и циркульными ножками, облаченными в стальные узкие джинсы.

      – Дадаизм[4] это, вот что: бессмысленное смешение красок и форм, – бросил собеседник в широких трузерах на зиппере, с транспортирно выпирающим животом из-под куцей бобочки. «Серебряная» нить у него была в постоянном движении. С амплитудой от нуля до 180 градусов.

      – А мне нравится, я ничего подобного не видел. Гениально!

      – Червоточина от бездарности, не более… – «Серебряная» нить у него стала возмущенной – перпендикулярной животу. – Это, по-вашему, что такое? Ветвистое и длинное. С зелеными плоскостями.

      – Так ли это важно, зато красиво… Собственно, если не ошибаюсь, это липа.

      – Вот именно, липа. Или вот: что это вверху – на голубом фоне маячит?

      – Бесподобно… Пушистое, сахарное… Облака…

      – Бросьте, в самом деле. Скажите еще: взбитые сливки, суфле с бисквитом и зефир, – передернулся собеседник. – Вы просто попали под харизму Стеклографа. А на самом деле он всего-навсего бесталанный костюмеришка.

      – Зато каков прорыв, каковы новации, какое чувство красок… – будто не слыша, восхищался худосочный. – А дизайн!

      – Ой, я вас умоляю… Думаете, это он все создал?

      – Больше в Здании некому.

      – А что, если это Оттуда всё, а не от нас?

      – Возможно ли такое?

      – Послушайте, а вас интересовало когда-нибудь, из какого источника все это проистекает?

      – А так ли это существенно? Есть, и это потрясающе. Дух захватывает.

      – Но вы согласны, что Стеклограф тут ни при чем? – не унимался толстокожий.

      – В Здании считают, что это его произведение. А плагиат это или оригинал, фотообои или реальность, честно говоря, меня не интересует. Нет, вы только посмотрите, полетело что-то. Ух ты! С крылышками и длинным носом. Блестит и волнуется. Видели? – тонкий тип указал на пронзительно граявшую взъерошенную ворону за Окном.

      – Фотообойная…

      – Чудесно, чудесно! Выдумка, высвобождение, виртуозность…

      – Эк, заладили вы… Говорю вам: бездарь, вор и портняжка…

      – Неважно, неважно… Потрясающе, непревзойденно, восхитительно…

      – Смотрите, смотрите – Альбинос…

      – Где, где? Не вижу.

      – Да вы не в ту сторону смотрите, он вглубь побежал.

      – Ах, жалость, какая. Я так на него посмотреть хотел.

      – Травануть бы его, гада. Заметили, как в отделе эта тварь появляется, у нас сразу пертурбации происходят…

      – Жить начинаем.

      – Функционировать, скорее. Перемещения какие-то, смена кадров…

      – Это и есть жизнь, по-моему.

      – Эх, а вы еще красками восхищались…

      Вдруг на Окно упала огромная тень, и обладатели «серебряных» нитей испуганно отпрянули.

      – Что это было? – заикаясь, спросил худой, вытянув руку вперед.

      – Они… – сплюнул толстый. – Впрочем, не настаиваю.

      – О-о… – ужаснулся собеседник. – О-о… Не может быть.

      Тень

4

Дадаизм (франц. dadaïsme, от dada – бессвязный детский лепет) – авангардистское направление в западноевропейском, преимущественно французском и немецком искусстве (1916–1922), выражавшееся в иррационализме, нигилистическом антиэстетизме, своеобразном художественном эпатаже.