Доброй смерти всем вам…. Татьяна Мудрая

нас много времени?

      – В том, что от меня зависит, – конечно. Я живу одна и, можно сказать, более чем одна. С тех пор, как…

      Она внезапно прервала себя:

      – Вы ведь не откажетесь выпить со мной домашнего вина? Сама делала закупоривала прошлый год. В этот не тянет: не ко времени. Время давить виноград в жоме и время пить его сок. Хотя на самом деле это яблоки или пшеничные зёрна.

      – И то, и другое – знак грехопадения, вы это хотите сказать, Маргарита?

      – Можно пользоваться знаками двух разных религий, но исповедовать третью. Я, знаете, склонялась к последнему от самого рождения.

      Каждая фраза наша, как нарочно, сплетается с другой ассоциациями, думала я. Будто ткётся паутина, хотим мы обе или не хотим.

      Открытая терраса, через которую меня провели, и комната, где усадили в кресло-качалку, были полны того изящества и уюта, которым окружают себя безмятежно одинокие пожилые женщины. Как эта. Курчавые, с проседью, волосы, круглые щёки, симпатично расплывшаяся фигура в льняном платье с вышивкой и даже в доме – кожаные туфли на каблуках.

      – По правде говоря, сначала я приняла вас за молодого человека, – сказала Маргарита, раскладывая печенье на блюдце красивым веером и вытягивая из бутылки настоящую пробку.

      – Это было бы неверным ходом с нашей стороны? (Нарушением договорённости – безусловно.)

      – Не знаю. Больше бы стеснило, пожалуй.

      Мы выпили, не чокаясь. Сидр был отменный: не хуже моего родного бретонского и явно из собственного сырья. Потом добавили – и так докончили всю бутылку, заедая градус крошечными облатками из мезги или протёртых ягод. И нынче яблони с иргой и коринкой были все в завязи, хоть и говорят, что в наших прохладных местах все деревья плодят через год.

      – А теперь вы готовы рассказать мне, в чём проблема? – спросила я. – В общем, мы в курсе. Но это вроде нашего бонуса, понимаете?

      Ей было нелегко собраться с силами, тем более что история не была такой уж заурядной. Некий маньяк и подонок полгода назад единолично взял в заложники огромный «Грейхаунд», в котором она с подругами и мужем одной из них возвращалась с горнолыжного курорта, и отогнал с трассы. Пока готовилась операция то ли по ублаготворению, то ли по освобождению, он измывался надо всеми, расстреливал мужчин и безо всяких пользовался теми женщинами, которые подвернулись под разгорячённый член. Моей клиенткой, похоже, лишь для круглого счёта.

      Когда его захватили в плен и отправили пассажиров на реабилитацию, выяснилось, что среди грязных, голодных и наполовину растерзанных женщин одна беременна от негодяя. Маргарита, моя нынешняя заказчица.

      Аборты для жертв насилия, собственно, были нормой. Но месяца два назад до здешних краёв дошла так называемая шестьдесят шестая поправка: что по религиозным соображениям такие операции делаются при наличии стандартных медицинских показаний.

      – О мою кожу не тушили сигарет. Ни одного значительного вывиха и перелома костей. Почки, печень