Имя твое – номер. Михаил Нестеров

с огромными челюстями, которыми впору из бычьих костей костную муку молоть, с сигарами в слюнявых губах, в костюмах в полосочку. Короче, таких крутых даже в нашем кино не увидишь. А ему, Вихляю, вроде плевать на всех этих мафиози. И на их телохранителей с переломанными носами плевать. Он им сразу сказал, как наших телохранителей готовят, а заодно делают из них борцов «типа вольного стиля». Он даже не замечал, что сидит рядом с инфантильной красоткой, которая с полчаса назад кувыркалась в постели со своим мужем, а потом читала вроде бы интересную книгу. А сейчас вот слушает аудиовариант пьяной дребедени.

      – У меня есть знакомый – борец. Или горец. Ну хрен с ним, пусть он и борец, и горец. Молдаванин, короче. Так он перед поединком с соперником залазил на самую высокую гору, которая только есть в Карпатах и где воды – лишь жажду горному муравью утолить, и начинал трахать гуцулку. Неделю трахал, потел, не мылся. Потом спускался с горы, надевал тряпку, которую называл борцовским костюмом, и выходил на площадку для турниров. Там он вступал в поединок с соперником. А они же друг другу голову между ног суют – это прием такой в нижнем партере, и сжимают что есть мочи. Они на спор ляжками кокосы колют. Так вот, а соперник, оказывается, две недели трахал двух подруг на горе, которая выше той в два раза и где воды не было вообще – кровь друг у друга сосали. И один из них не выдерживал запаха. Причем у одного натурально выжгло глаза от всей этой вонищи.

      – Еще выпьешь?

      – Я выпью еще два раза. А потом…

      Голова Вихляя упала на грудь, и он мгновенно уснул. Он по-детски причмокивал губами, одетый все так же – в черную униформу, с пустой оперативной кобурой, с походным ранцем за плечами, где хранился сканер…

      Проснулся он уже без кобуры и ранца. Привычно пошарил рукой справа и нащупал на тумбочке… стакан. Попробовал – вода. Ну да, он и хотел воду. Только обычно он воду в бутылке на ночь оставлял. Выпив стакан двумя глотками, он продрал глаза и с минуту приходил в себя. Поначалу ему показалось, он не спал, не бредил наяву, а жил в параллельном мире.

      И снова он слышит команды:

      – Вставай.

      Он встал.

      – Ширинку застегни.

      – Себе застегни, урод, – Вихляй ожег черными глазами Троя Зеленина, только вчера, как говорят, в кон, прилетевшего из неспокойного Иерусалима.

      – Поехали.

      – Куда? За кудыкины горы?

      – Угадал. Щелкнемся на память…

      …Вихляй открыл один глаз, другой. В правый, со шрамом на верхнем веке, попала соринка, и он, грязно выругавшись, начал вынимать ее согнутым пальцем, как спросонья. Сорвал с носа кусок пластилина – эту имитацию развороченного носа.

      – Сполосни рожу в пруду, пиявочник, – подсказал Трой Зеленин, одетый по случаю в синюю милицейскую униформу и ботинки. Он убрал фотоаппарат и проследил за Вихляем взглядом. Слегка покачиваясь, словно с похмелья или после нокдауна, Андрей побрел к речушке. Присев, долго умывался, замочил черную униформу. Вернулся к новым и старым товарищам бодрым, как после двенадцати часов