(Не)винное зачатие. Амелия Борн

добавляя красок в незатейливую, в общем-то, внешность.

      – В общем, вот, – Маша расстегнула сумочку… нет, сумище, потому как то, что у нее висело на плече, имело размер XXXL. Да туда можно было запихать половину моего гардероба! Никогда не понимал, что женщины носят в таких сумках?

      Задумавшись над этим философским вопросом, я не сразу заметил, что мне под нос сунули справку. Взяв бумажку в руки, я пробежал ее глазами. Из написанного следовало, что у Пчелкиной М.И. имелась врожденная патология – две матки. И оба органа были оплодотворены.

      Мать моя женщина! Я невольно представил себя с двумя членами. Зря. Еще одна страшная картина, которую хер знает, как развидеть.

      – Окей, – протянул я, откидывая справку. – А когда мы сможем точно узнать, чьи это дети?

      – Не раньше, чем они родятся. По крайней мере, безопасным способом.

      – Я был лучшего мнения о современной медицине.

      – А я – о мужчинах, – пожала Пчелкина плечами. – И что мне теперь делать?

      А у мамзель, я смотрю, язык стал заметно острее и резал направо и налево. Но со мной такое не пройдет.

      Поднявшись на ноги, я обошел стол и приблизился к Маше вплотную. Мы находились так близко, что я буквально вжимал ее своим телом в край стола. А глаза у нее, оказывается, были голубые. Хотя сейчас, когда отвечала мне упрямым взглядом, они приобрели глубокий синий оттенок. Забавно, но я не мог бы сказать, какого цвета глаза у моей собственной невесты. А этот взгляд я никогда не забуду. Почему-то был в этом уверен.

      – То есть… – заговорил я вкрадчивым тоном, – ты намекаешь, что мы тебя не удовлетворили?

      – Я не это имела в виду.

      – Вот как? Жаль. А то я уже собирался тебе во всех деталях напомнить тот вечер. И то, как ты настолько торопилась стать ближе, что запульнула трусы на люстру.

      На самом деле, я ни хрена не помнил, как эти трусы там оказались. Но дразнить Пчелкину отчего-то было приятно. В том числе потому, что она снова покраснела.

      – Я принесла то, что вы хотели, – сказала Маша. – А теперь выпустите меня, я ухожу.

      – Уже? – поинтересовался я нарочито удивленно. – А как же стать друг другу ближе? Мы ведь только начали! – я повел бедрами, заставляя Пчелкину стать совсем красной.

      – Вы жених Агаты Эдуардовны! – воскликнула она возмущенно. Ну прямо невинная Ева, искушаемая коварным змеем.

      – И что? На мальчишнике тебе это не мешало.

      – Я была под действием каких-то веществ!

      – Ты была одета проституткой! – парировал я. – А что, если бы тебя схватил кто-то другой?

      Эта мысль мне самому почему-то не понравилась.

      – Было бы то же самое! – приложила Маша мою гордость, как таракана тапкой – об пол.

      – То же самое? – переспросил я обманчиво мягко. – Ты уверена?

      И неожиданно даже для себя накрыл ее рот в поцелуе.

      Ни хрена не помнил, что происходило между нами в ту ночь, но то, что было сейчас… оказалось внезапно приятным. До такой степени, что в штанах стало беспокойно. И надо было это заканчивать, но я не мог оторваться от Пчелкиной, точно оголодавший