Шурочка: Родовое проклятие. Ольга Гусева

упивались прелестью невинных ласк, пожатия пальцев, страстных взглядов и поцелуев и томились желанием настоящих любовных объятий.

      Когда был назначен день свадьбы, Шурочка помчалась к Насте поделиться своей радостью. Открыв калитку, она наткнулась на Елизавету Афанасьевну. Ее черты были угрюмы. Поседевшие волосы спускались на плечи беспорядочными прядями, а большие глаза, глубоко ввалившиеся, бросали странные взгляды. Все ее движения были порывисты и резки, как и мысли, волновавшие ее. Она металась по двору, говорила и смеялась сама с собой. Шурочка поздоровалась с ней, но Елизавета Афанасьевна посмотрела на нее блуждающим взглядом и ничего не ответила.

      Вот уже пять лет, как она потеряла рассудок. После того, как пришло известие из города о смерти ее мужа, она сразу же слегла. Все думали, что она не выживет. Елизавета не умерла, но с этой минуты ее судьба была обречена. Сначала она жила воспоминаниями. Какой великолепной казалась для нее та прежняя жизнь, жизнь с любимым Анисимом! Она была гораздо моложе его, красивая и добрая, с ласковым лицом, вышла замуж за него по любви и любила его всю свою жизнь. Он никогда ни в чем не упрекал и не бранил ее, а она всегда покровительствовала ему. Когда он болел, она, не щадя себя, ухаживала за ним. Часто по ночам сидела рядом, а он, дочитав очередную книгу, делился с ней своими мыслями и суждениями. Она умела с восхищением слушать его бурные речи и уговорить его немного отдохнуть и заснуть. Книги составляли часть его самого, а Елизавета, казалось, составляла часть его книг. Ее присутствие смягчало его. Он знал, что любим и боготворил ее. Он говорил ей об этом двадцать раз на дню, а она, слушая его, улыбалась. Как они были счастливы!

      После его смерти глаза ее потухли и никогда больше не светились тем блеском, каким светились когда-то для Анисима. Цвет лица, удивительной чистоты, с каждым днем менялся, становясь все бледнее. С цветом лица менялось и выражение, оно стало печальным и безжизненным. Раньше она любила рассказывать детям разные забавные истории. Сейчас же она говорила такие вещи, от которых леденило кровь, говорила о каких-то демонах, ночных танцах вокруг деревьев. Все эти рассказы подтверждали, что на ее разум легла таинственная завеса, которую уже невозможно было отстранить. Душа ее питалась прошлым. Мысли и воспоминания, ощущение печали и удовольствия – все мешалось необъяснимым образом в ее голове. Нередко она бродила между деревьями и кустарниками и предавалась видениям. В последнее время эти видения усилились. Едва наступала темнота, Елизавета начинала стонать. Она стонала протяжно, как волчья стая. Стон вырывался из дома, катился по крыше, был слышен везде. Потом она тихонько прокрадывалась во двор и начинала с кем-то разговаривать. Она говорила, смеялась, бурно жестикулировала, словно там, в темноте, был кто-то еще, невидимый для других, но тот, кого она видела, с кем общалась и кого ждала каждую ночь. Она видела своего Анисима, слышала его голос. Это была ее бессмертная любовь, бесплотная часть ее души, то, что она лелеяла на протяжении стольких лет. Ее охватывал бурный восторг, когда он выходил