Нефертари. Царица-еретичка. Мишель Моран

лап. Алоли пересекла комнату и распахнула тяжелые деревянные двери.

      – А тут – покои госпожи Мерит, – сообщила она.

      Стены соседней комнаты были выкрашены в яркие цвета, а на низеньком кедровом столике было сложено постельное белье. Мерит одобрительно проворчала:

      – Очень хорошо. А теперь мне надо идти, чтобы отдать распоряжения слугам относительно наших вещей.

      Когда она ушла, я повернулась к Алоли:

      – А что буду делать я?

      На лице рыжеволосой жрицы отразилось удивление.

      – Разве верховная жрица ничего вам не говорила? Она сказала, что привезла вас сюда на учебу.

      – И что я буду изучать?

      – Храмовые ритуалы, игру на арфе… – Алоли пожала плечами. – Быть может, она надеется, что вы станете следующей верховной жрицей Хатхор. – На другом конце храма затрубил горн, и Алоли быстро завязала свои кудри в узел. – Увидимся сегодня вечером в Большом зале. – У двери жрица приостановилась. – Я счастлива видеть вас здесь, принцесса. Я много слышала о вас.

      Но прежде чем я успела поинтересоваться, что же именно она слышала, Алоли скрылась в коридоре. Я пересекла комнату и остановилась у окна Мерит, глядя на рощи. Сейчас на западном берегу Нила Рамзес наверняка сидит за обеденной трапезой вместе с Исет и Ашей. С наступлением вечера в Большом зале начнутся танцы, и среди присутствующих пойдут гулять сплетни о том, что я предпочла стать жрицей Хатхор. Я мельком подумала, а примет ли Хенуттави ложь сестры за чистую монету.

      – Красиво, не правда ли?

      Усрет подошла неслышно, и я едва не подпрыгнула от неожиданности.

      – Да, очень, – согласилась я.

      – Скажи мне вот что, Нефертари: когда ты смотришь на эти рощицы, что ты видишь?

      Я заколебалась. Солнце стояло прямо над рекой, и птицы порхали меж высоких стеблей папируса, весело перекликаясь друг с другом, пока мужчины в схенти трудились на полях.

      – Я вижу маленький глиняный макет, – сказала я. – Как те, что стоят в усыпальницах, вот только здесь люди движутся.

      Усрет выразительно приподняла брови:

      – Оказывается, у тебя богатое воображение.

      Я покраснела и вновь устремила взгляд наружу, чтобы понять, не упустила ли я что-нибудь.

      – А как насчет вон тех платановых рощиц? – спросила жрица. – На что похожи они, по-твоему?

      – Они тоже очень красивы, – осторожно ответила я.

      – По-твоему, они всегда были такими красивыми?

      – Нет, саженцами они выглядели совсем по-другому, – догадалась я. – Тогда их ветви еще не соприкасались, образуя туннель, который виден сейчас.

      Очевидно, мой ответ удовлетворил Усрет.

      – Ты права. Понадобилось много лет, чтобы они выросли и переплелись таким образом. Когда их только высадили здесь, мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Помню, как я навещала верховную жрицу Хатхор и как ее сад показался мне просто ужасным по сравнению с теми, которые росли у нас в Малкате. Тогда я еще