По черным листьям. Рассказы. Татьяна Викторовна Шапошникова

была именно она, Ольга, а не какая-то похожая на нее женщина. Помимо всех подробностей тела, там было еще что-то, что принадлежало Ольге, но что невозможно было изобразить.

      После появления на свет Катюши мужа Ольга почти не видела, оставшись один на один с младенцем, бутылочками и бессонными ночами. Крутилась как белка в колесе, а когда он вдруг появлялся дома, напрасно просила его хоть немного побыть с ребенком.

      Теперь она едва ли не каждый день вынимала из-за спинки дивана тот портрет и разглядывала его, каждый раз открывая в нем, то есть в себе, что-то новое. Часто Ольга посреди дня ловила себя на том, что ждет той минуты, когда ей ничто не помешает извлечь портрет на свет. Но зачем? На это Ольга не смогла бы ответить. Знала одно: посмотрев на него, ей становилось проще и понятнее существовать дальше. И вот еще что: чем больше она вглядывалась в портрет, тем больше видела в нем его, мужа, а не себя. Да, несомненно, на том куске картона его было больше.

      А потом портрет пропал. Она бросилась к мужу, но он сообщил дежурным голосом, что отнес его в приемную комиссию Репинского института… Как отнес? Зачем?!

      – Как ты мог отдать им меня… такую?

      – Только такую! – раздраженно оборвал он ее.

      Примерно в то же время она ясно ощутила, что ее растущие усталость и непонимание, что от нее требуется, сродни физической боли. «Скоро тебе отдадут его?» – спрашивала Ольга мужа. «Кого – его?» – в очередной раз не понимал ее муж. «Тот мой портрет?» «Это мой портрет!»

      В конце лета его приняли в Репинский институт, и он перестал бывать дома. Нет, конечно, периодически он появлялся, но не как муж, а скорее как солдат на побывку. Даже рождение Федьки почти ничего не изменило… В минуты их редкой близости Ольге казалось, что теперь она мужу не нужна. И еще Ольга ощущала – ее душа отторгает тело, которым безраздельно владел муж: наутро она частенько обнаруживала синяки на своих запястьях и предплечьях.

      Начались реформы девяностых. Ольга сушила сухари, белые и черные, мариновала минтай «под курицу», высматривала на Сенной мягкий маргарин и порошковый творог. Иногда ее приглашали в гости, и ей приходилось брать с собой детей. Когда наступало время уходить, Катюша всегда начинала просить сладкое, и нередко им удавалось принести домой яблоко или мандарин.

      А муж, забывая про молочную смесь, покупал акварель, пропадал до двух ночи, а потом вваливался веселый, и опять от него несло алкоголем и духами…

      – Катюша, освободи телефон, надо вызвать неотложку.

      – Еще пять минуточек!

      Катюша болтала с подружками, валяясь на диване. Время от времени она задирала на спинку дивана то одну ногу в кроссовке, то другую и счастливо смеялась.

      Врач, появившийся в квартире, когда уже давно стемнело, выписал лекарства, на которые у Ольги, конечно же, денег не было.

      После того как Ольга обтерла сыну грудь и сгибы локтей уксусом, он наконец-то заснул. Жар понемногу начал спадать. А Ольга не могла больше оставаться в этой душной клетке. Не отдавая отчета куда, собственно, и зачем, она подошла к вешалке в прихожей.

      – Ты