По черным листьям. Рассказы. Татьяна Викторовна Шапошникова

ками и приценивалась. Федька, понятное дело, ныл «на ручки». Время от времени он бунтовал: перекрывал Ольге путь, прижимался к ее животу и тянул руки вверх. В другое время Ольга обязательно бы взяла его, но сейчас, когда это было невозможно, они просто стояли какое-то время обнявшись, к неудовольствию Катюши, приплясывающей от нетерпения, а потом плелись дальше… Просить дочь забрать у нее мешок с яблоками Ольга не решалась. Знала, что Катюша лишь удивленно вскинет брови, мол, что-что? Совсем чужая стала девчонка.

      Вдруг Федька утратил интерес к происходящему: принялся икать, потом заревел. Пришлось остановиться и взять его, разомлевшего, на руки. Прикоснувшись к щеке сына, Ольга ахнула: у него был жар. Она обернулась к дочери с каким-то затравленным выражением на лице, хотя было ясно, что ту сейчас не остановит никакой Федька.

      Тут им повезло: Катюша выхватила с какого-то прилавка кроссовку и, радостно улыбаясь, показала ее им с Федькой. Нашла то, что искала, из-за чего вчера разгорелся сыр-бор.

      Вчера у Катюши в школе исчезли купленные всего месяц назад кроссовки. Переждав поток слез, Ольга как можно тверже сказала, что новые они купить не смогут, так что придется обойтись кедами. Лицо дочери перекосилось от злобы. Она выла и визжала как ошпаренная, что не пойдет в школу без кроссовок, как у Вики!

      Ольга с независимым видом глядела в окно, а дочь надрывалась:

      – Не хочу такой, как ты! Викина мама в сто раз лучше!

      Полночи Ольга крутилась в постели, не зная что придумать (муж остался ночевать в мастерской), и с утра засобиралась в Апрашку на последние деньги за проклятыми кроссовками…

      Федька уже выл не умолкая, так что на них то и дело оглядывались. Как-то им удалось влезть в набитый трамвай, но тут Федька, как назло, замолк, припав к Ольгиному плечу. А она-то надеялась, что их услышат и заметят! Когда через остановку рядом с ними освободилось место, Катюша юркнула на сиденье, водрузив коробку с кроссовками на колени, словно та была хрустальная, и принялась глядеть куда угодно, только не на мать.

      – Ладно уж, садись, – все же сказала она через пару остановок и нехотя поднялась.

      Последний отрезок пути, от трамвая до дома, мешок несла присмиревшая Катюша, а Ольга тащила спящего Федьку, изо всех сил стараясь не поскользнуться. Тяжело дыша, она привалилась к какому-то столбу, и ее взгляд уперся в грязную бумажку «Покупаем волосы. Дорого. От 30 см».

      – А ты говоришь, что тебе больше нечего продать! – услышала она обиженный голос дочери.

      Дома Ольга положила спящего Федьку на кровать прямо в комбинезоне и упала без сил рядом, глядя в одну точку. Сейчас дочь спросит про обед, и надо будет идти в кухню что-нибудь придумывать.

      – Здорово, мам, правда? – услышала Ольга и открыла глаза. Кажется, она заснула.

      Перед ней стояла Катюша в новых оранжевых с зелеными шнурками кроссовках. Ольга через силу улыбнулась…

      Когда Федька заболевал, он почему-то сразу начинал скулить на одной ноте. Это могло продолжаться часами. К тому же эта его худоба… В голову лезли дурацкие мысли, да еще непременно вспоминалось оброненное вскользь замечание соседки: «С этим парнем что-то неладное».

      Кажется, у сына опять воспалилось ухо, температура все росла, и Ольга металась между кухней, ванной и детской… И вдруг остановилась: у нее же еще остались с прошлого раза таблетки!

      Заставив подвывающего Федьку проглотить лекарство, Ольга уселась на край его постели. Однако сын и не думал засыпать и все нудел о том, что когда же они пойдут на рынок, чтобы купить батарейки для его котенка – только на батарейках его Кузя шевелил хвостом. Рынок был в двух кварталах от их дома, всегда не по пути, и Ольга всякий раз мучительно оправдывалась перед сыном, обещая, что уж в следующий-то раз непременно…

      Сидя в ногах у сына, она то и дело трогала его лодыжки: ждала, когда у него спадет жар.

      Муж так до сих пор не появился. А ведь он обещал вернуться еще утром. Стрелки наматывали круги на циферблате, а ключ в замке все не проворачивался.

      В очередной раз проходя мимо них с Федькой, Катюша вдруг, будто о чем-то вспомнив, остановилась напротив Ольги и, глядя ей прямо в глаза, с вызовом спросила: «А где мой папа?» Не дожидаясь ответа, Катюша победно развернулась и пошла дальше.

      Позавчера ночью Ольга долго лежала без сна подле мужа и рассматривала его профиль из черного мрамора, уверенная в том, что он спит, как вдруг он, не открывая глаз, отчетливо произнес: «Перечитываешь заново?» Она инстинктивно отодвинулась от мужа и вдруг поняла, что боится его.

      Ольга привыкла отбрасывать прочь любую мелочь, способную напомнить ей о том, как он впервые не ночевал дома. В ней просто жило знание о том, что она не единственная, и Ольга, слишком устав, чтобы ощущать боль, однако, не переставала удивляться порядку вещей и с изумлением продолжала примеривать себя к жизни, которую она не выбирала.

      Все началось после третьего курса в стройотряде, когда она отправилась в тундру кормить комаров. Зачем? Да просто среди записавшихся потрудиться был он – высокий, лохматый, улыбчивый, которого на курсе