Самые страшные войска. Александр Скутин

(Действительный случай, потом уже после армии я по воспоминаниям определил его тип, это был довольно редкий для Красной Армии истребитель P-40 Kittyhawk, поставлялся из США по ленд-лизу, у нас его перевооружали 20-мм пушками ШВАК).

      – Ну, помню, я тоже к нему ходил тогда.

      – А помнишь, тогда все порастаскали снаряды от авиапушки, а наш особист их потом отбирал у солдат.

      – Да, было, кого-то даже хотели посадить за хранение боеприпасов.

      – Так вот, я только тебе, как родному. Я тоже припрятал с два десятка таких снарядов.

      – Ну! Ты даешь, однако. И где же ты их спрятал?

      – За ротным туалетом, от дальнего угла в двух шагах.

      – Это где бочку с тухлой треской выкинули?

      – Да, как раз под ней. Неглубоко, всего на полметра закопал. И вот, тогда ж белая ночь была, чую – кто-то смотрит на меня. Я оглянулся, но только успел увидеть, как какой-то солдат за угол казармы забежал. Вот я и думаю, что тот, кто видел, как я снаряды прячу, заложил меня, потому я и здесь.

      А на следующий день меня вызвали к начальнику губы Медведчуку.

      – Где снаряды от авиапушки?! – заорал он сходу.

      – Какие снаряды?

      – Ты мне тут ваньку не валяй! Наш караульный с наряда стоял под дверями вашей камеры и все слышал!

      Это он так Луку маскирует, чтоб я не догадался, откуда дровишки. Ну, про караульного вы кому-нибудь поглупее расскажите. Я-то знаю, кто накапал.

      Я не знал лишь, что всю ночь отделение губарей рыло землю под бочкой возле ротного туалета у нас на Хуаппе. Под утро их привезли обратно в Софпорог, злых и невыспавшихся. Если б я не был под следствием, быть бы мне жестоко битым.

      – Товарищ старший лейтенант! Я не прятал никаких снарядов, и у меня их никогда не было. Я наврал Луке.

      – Зачем? Ты что, долбанулся?

      – По глупости. Детство в заднице играет. Знаете, как дети иногда любят прихвастнуть: у меня дома спрятан наган, а брат у меня в десанте, и сам я знаю каратэ. В общем, прихвастнул немного, для крутости. А оно вон как обернулось.

      – Так ты не только Луку, ты и меня, офицера, обманул! Знаешь, что за это бывает?

      – Простите, но вас я не обманывал. Вот вы меня спросили, и я вам говорю правду. У Луку я обманул, правда. Но ведь он не офицер. Впрочем, я готов извиниться перед ним.

      – Ладно, иди, посмотрим, что с тобой делать.

      А потом меня перевели в 827 военно-строительный отряд в Архангельской области. И последние пять месяцев я служил там, в бараках бывшего лагпункта Соловецкого лагеря Особого назначения (СЛОН).

      Условия там были еще более ужасные, чем в Карелии. Но это уже совсем другая история.

      Гауптлаг-3. Государственная граница

      Лето 1981 года. 909 военно-строительный отряд, Северная Карелия, Новый Софпорог – Верхняя Хуаппа – вахтовый посёлок.

      Утром, сразу после завтрака дверь моей одиночной камеры со скрежетом открылась. Но ещё до этого, как только услышал лязг открываемого замка, я вскочил с пенька и встал у стенки с отсутствующим видом. Заключённому в камере полагалось вставать при входе конвоя. Но вытягиваться