Тайный друг ее величества. Алекс Орлов

стеклом херес.

      – Ну, – Каспар взял бокал, – вы мое имя знаете, я узнал Кучера, Пустого, а как третьего кличут?

      – Швыра я! – осклабился третий вор и осторожно, двумя пальцами взял свой бокал.

      – За мир и сотрудничество, господа воры! – сказал Каспар, глядя на Кучера.

      – Не возражаю, – ответил тот, и все выпили.

      Когда поставили бокалы, Швыра чмокнул губами и покачал головой:

      – Прямо мед настоящий, а нам кабатчик всегда какую-то червивку подает.

      – Дурень, этот херес серебра стоит, а у нашего брата не всегда его полные карманы, – пояснил ему Кучер. Он медленно перевел взгляд на Каспара. – Какое у тебя к нам дело?

      – Мне компаньоны нужны для одного дельца.

      – Дык мы готовы! – воскликнул опьяневший Пустой и тут же получил от Кучера тычок под ребро.

      Каспар сделал вид, что ничего не заметил, и, подозвав кабатчика, заказал гусиной печенки и еще одну бутылку хереса.

      – Понимаешь, Каспар Фрай, – издалека начал Кучер, – нам о тебе много чего рассказывали, что лихой ты был рубака, ворам спуску не давал, но и не обижал без надобности. Однако ж и плохого тоже наговорили.

      – Да ну? – Каспар сделал вид, что удивился. – Чего же плохого-то?

      – Говорили, будто ты своих кончал и с золотишком один возвращался.

      Воры уставились на Каспара, ожидая, что он скажет.

      – Случалось, что возвращался я один, дело-то рискованное – приходилось ходить и к степнякам, и кое-куда похуже, но всегда, заметь, Кучер, всегда я относил вдовам и безутешным матерям заработанное их парнями серебро. У меня был такой порядок. – Каспар прихлопнул по столу ладонью. – Живой ли, мертвый ли, а деньги положенные нужно отдать. На Рыбной улице до сих пор живы старухи, которым я за сыновей серебро приносил, – можете спросить, они вам расскажут. Да и не за золотом я ездил, а за разными древними свитками, которые только герцогу нашему и годились, он был чудной человек, я его нужды в этих свитках не понимал.

      Пришел кабатчик, принес гусиную печенку и новую бутылку хереса. Каспар стал разливать его по бокалам, радуясь, что туповатый Кучер по-своему понял некогда предъявлявшиеся Каспару обвинения. Завистники обвиняли его не в укрытии добычи, а в том, что он, якобы пользуясь колдовскими методами, получал удачу и неуязвимость, расплачиваясь жизнями нанятых людей.

      17

      После того как допили вторую бутылку, Каспар и сам немного захмелел, однако он знал, что может контролировать себя и вести разговор.

      – Ты Пустого не слушай, – говорил Кучер. Его разукрашенное рубцами лицо раскраснелось и стало еще страшнее. – Он сейчас горазд обещать, но мы никуда из города деться не можем, дела у нас тут. Правда, есть один кореш – Красавчик, вроде смелый вор и люди у него есть, а все равно – не при делах он. То войну на улицах затеет, то начнет стражников резать, а это прямая дорога на виселицу или в ров – без головы. Я могу ему передать, что ты в нем нужду имеешь, вроде как слыхал о его лихих делах.

      – А сколько у него людей?

      – Пяток наберется,