Стремянка в небо. Татьяна Трунова

водятся?

      – Кобчик вроде, – неуверенно отозвалась мать от раковины. – А что?

      – Да так. – Петя неопределенно помахал вилкой в воздухе. – Встретил тут одну. Красноглазую и шерстяную.

      – Не-ет, это точно не кобчик. А шерсть-то тебе не привиделась?

      В голосе матери явно слышалась насмешка, и Петя счел за благо тему сменить:

      – Ты чего с грибами делать будешь? Может, на зиму?

      – Нет, – не согласилась мать. – Лучше потушим. Со сметанкой. На зиму еще наберешь.

      Петя поежился. Он не признавался себе, но встреча с таинственным существом его напугала. В лес больше не хотелось, грибной азарт как отрезало. Хотя, возможно, в этом были виноваты усталость, темнота и поднявшийся вдруг к ночи ветер.

      – Ой, а что тут было! – вдруг оживилась мать.

      – Опять Боря за Варькой по деревне с топором гонялся? – без особого интереса спросил Петя.

      Боря и Варя жили по соседству напротив. Их очень любили деревенские кумушки, поскольку глава семьи, напившись, давал обильные темы для сплетен. Месяца два назад он в чем мать родила бегал по деревне, пытаясь стряхнуть с себя воображаемых насекомых, а судя по крикам, кроме насекомых его одолевали огромные крысы, которые кусали за пятки и обещали сгрызть печень.

      – Нет, – покачала головой мать, ловко сортируя грибы и укладывая их в таз. Один подберезовик вызвал у нее сомнения, и она отложила его в сторону. – У Степаныча сердце прихватило. Еле откачали! Ужас!

      – Надо же. – Петя искренне расстроился. Дед Степаныч не походил на большинство стариков. Он не вредничал, обладал здравыми суждениями и не пускался в нудные рассказы о том, как хорошо все жили при советской власти. Дети не раз уговаривали его переехать в город, но упрямый старик твердил, что где родился, там и доживать будет. К тому же куры, огородик. На кого оставить?

      – Жена, говорят, к нему приходила, – таинственно понизив голос, сообщила мать. – Он после обеда вздремнуть лег. А и конечно, погода сегодня серая, отчего ж не вздремнуть? Только будто толкнуло его что-то. Открывает глаза, а в кресле Анна-покойница сидит и говорит ему: «Не бойся, я не за тобой. Тебе еще рано». Тут-то его кондрат и хватил, – закончила она.

      – Что жена к нему приходила, он сам тебе рассказал? – ехидно поинтересовался Петя.

      Мать подвоха не почуяла:

      – Нет, соседка.

      – Ну раз соседка, тогда да. Ладно, мать, ополоснусь и баиньки.

      – Умирает деревня-то, – неожиданно сказала она.

      Голос матери был серьезный, даже где-то торжественный. Таким тоном она обычно рассказывала, какие вещи приготовила «на гроб» и где оные вещи искать в случае ее неожиданной смерти. Петя терпеть не мог подобные приготовления, впрочем, как и сопровождающий их торжественный тон. Ему сразу хотелось сказать что-нибудь грубое или сбежать куда подальше. Обычно он срывался и ядовито спрашивал, не нужно ли ей заранее прикупить и гроб. А что, на чердаке места много, пусть стоит.

      – Ты