Золотая середина ослика Иа. Дарья Донцова

чьи там ногти? – с самым серьезным видом спросил Иван. – Медвежьи? Слоновьи? Коровьи?

      – Чаще всего куриные, – ответила соседка, не поняв, что Иван Никифорович просто иронизирует.

      – Наггетсы! – осенило меня.

      – А я что вам говорю, – фыркнула Нинель, – вы до невозможности непонятливые. Наш старый лифт – антикварное произведение искусства: железные двери с орнаментом, стены деревянные, пол тоже, висит зеркало в бронзовой раме, стоит обитая бархатом скамеечка. Едет плавно, ты ощущаешь себя истинной королевой, аристократкой. У Гаврилы Гавриловича что-то сломалось. А все разбитое чинится. Есть человек, который его восстановит, но он дорого берет. И ясно почему: он сделает уникальный лифт новеньким. Понятно объясняю?

      – Сейчас да, – кивнула Рина, – а раньше не очень. Ты так выражалась, что мы с Танюшей решили, что у Гаврилы Гавриловича фамилия Лифт и он умер.

      – Я такого не говорила, – отрезала Волынская.

      – Мы так поняли, – вздохнула я.

      Нинель пожала плечами.

      – И кто виноват? Я ответила на все ваши вопросы. Теперь очередь Рины и Вани. Дорогие, что вам больше нравится: наш родной, уютный, антикварный Гаврила Гаврилович или пластмассовая, противная Мэри, похожая на типичный ноготь из харчевни?

      – Я за Гаврилу, – кивнула Рина.

      – Присоединяюсь, – согласился Иван. – А ты, Танюша?

      Волынская вздернула подбородок.

      – Ее мнение мне не интересно, она не наша, не родная, не подъездная. Есть вещи, которые должны обсуждать только те жильцы, которые в этом доме со дня его существования живут. Без обид, Татьяна. Я просто сказала правду, выразила мнение большинства аристократии подъезда.

      Глава 8

      Я взяла чашку и сделала вид, что пью чай. Только бы не расхохотаться во весь голос, только бы удержаться, иначе представитель аристократии подъезда может обидеться. А мне не хочется доставлять неприятные эмоции Нинели Михайловне.

      И тут раздался голос Рины. Моя свекровь заговорила прямо как Игорь Кириллов, великий ведущий программы «Время» в советскую эпоху.

      – Госпожа Волынская! Позволю себе напомнить, что эту красивую фамилию вы, от рождения Колотушкина, получили, выйдя по расчету замуж в тридцать лет за Игоря. В нашем доме вы не так давно проживаете. И позволю себе отметить нестыковку в показаниях: если вам тридцать с небольшим, то вы никак не можете помнить, как в двадцатые годы прошлого века выглядел лифт. А если у вас это задержалось в памяти, то вам сто тридцать с гаком лет.

      Рина схватила со стола полотенце.

      – А теперь уноси отсюда ноги, жаба унитазная, пока я тебе пенделей не надавала. Еще раз схамишь Танюше, наведу на тебя порчу безденежья, злую почесуху, облысуху, синюху и… и…

      Волынская ойкнула и умчалась из комнаты. Через пару секунд раздался стук двери.

      Я расхохоталась.

      – Рина! Злая почесуха и облысуха! Ой, не могу!

      Ирина Леонидовна уперла руки в бока и исподлобья взглянула на Ивана Никифоровича.

      – А ты почему молчал?

      – Заслушался,