Блаженство кротких. Валерий Петрович Туманов

том. И возведены будут храмы в его честь, и построен город в его славу. И быть там столице обоих Земель. И станут люди там жить по закону Маат. И исполню волю Атона я – слуга его – фараон Аменхотеп, сын фараона Аменхотепа.

      Намокнув в долгом пути, осели в мутные воды усталые днища барж, ведомых силой великой реки от пилонов и башен Элефантины, к стелам и обелискам Мемфиса. Мощью северных ветров раздувались паруса на пути обратном. Затем всё повторялось сначала.

      Луна дважды обращалась хрустальным серпом и дважды округлялась серебряным оком Гора. И каждый день изнурительного похода, под вечер, на новый берег причаливал строй царских судов и разбивались шатры. А утром, с первыми проблесками восточного неба, над головами собравшихся разносилась молитва Пвоха – верховного жреца Ра-Хорахти из древнего Гелиополя.

      Было пройдено земель без счёта. Серых и истоптанных, приглушенных тенью вековых олив и смоковниц. Илистых и черных, с бескрайней зеленью ячменных всходов. Холмистых и ветреных, под красными обрывами глинистых утёсов. Песчаных и каменистых, усеянных глыбами известняка. Древних оазисов с шершавыми стволами финиковых пальм.

      Но Атон так и не подал знак юному правителю.

      Иногда причаливали ночью, когда чёрное покрывало неба смыкалось с трепещущей гладью Великой Реки. Так было и в этот раз на безжизненном пустынном берегу, когда кривобокая худеющая луна надменно зависла в высоком небе, а серой тенью с востока уже виделся рассвет.

      Широко раскрытые глаза юного царя взирали на поднимающийся из-за горизонта огненно-красный шар. Когда божественный Ра-Хорахти, оторвавшись от кромки пустыни, уже воссиял в имени своём Шу, фараон ощутил то, чего ждал.

      Звуки внешнего мира: шум ветра, шорох болотного папируса, серебристые перезвоны прибрежных волн, окрики крики водных птиц, – медленно угасали, вытесняясь нарастающим водным плеском. Вскоре звуки далёкого водопада уже властвовали в глубинах разума, – там, где только и возможно познать голос бога.

      Обрётшее внезапную лёгкость тело истекало свербящей дрожью. Судороги, ужасавшие в детстве, а теперь редкие и желанные, крепили и поддерживали его, как держат парящего орла восходящие потоки. Телесная дрожь сходилась в унисон набиравшей силу воде.

      Атон подал знак.

      Юный Аменхотеп воздел ладони к небесам и медленно двинулся по барханной пустоши к отдалённым холмистым грядам. Большая вода меняла тон и звук, сливаясь с дробными эховыми раскатами показавшегося ущелья.

      Вдруг оборвался неистовый водный рёв. Уши захлопнула тишина. Отпустила дрожь. Тяжестью в ступнях вернулось тело.

      Аменхотеп воздел руки к солнцу.

      – Клянусь тебе, великий Атон, что на месте этом будет возведён храм во славу твою, и город, не знающий себе равных.

      Так, царь обеих земель Аменхотеп четвёртый получил долгожданный знак. И в оранжевых лучах утреннего светила, к терпеливо ждавшим подданным обернулся и огласил свою волю уже другой правитель – могущественный фараон Эхнатон – слуга великого Атона.

      20.