Блаженство кротких. Валерий Петрович Туманов

и повёл головой, разглядывая отдалённый пейзаж, прорывающийся сквозь сетку облаков внизу. – Ну вот, похоже подлетаем к Петербургу. Скоро снижение. Пока, моя пташка. До встречи. – Он послушал трубку и расплылся тёплой улыбкой, – Ты для меня всегда будешь пташкой. Маленькой и желторотой синичкой. Ну всё. Пока. Целую. Люблю.

      Вагнер нажал кнопку, задумался, обводя пальцем мелкие квадратики черепашьего панциря на задней стенке эксклюзивного малтфона, исполненного в единственном экземпляре и стоившего больше, чем его личный автомобиль. На самом деле он вообще не имел цены, потому что это – подарок Линды.

      Время текло нестерпимо медленно, но обсуждать по телефону столь важный и мучительный для него вопрос он не решился. Осторожность превыше всего, тем более, когда тень брошена на одного из самых близких ему людей. От того, подтвердятся или развеются его опасения зависит больше, чем его жизнь – на кон поставлено дело всей его жизни, вернее его исход.

      Вагнер с удивлением ощущал нарастающее беспокойство, совершенно нехарактерное для него, жёсткого и хладнокровного нормана, построившего могущественную промышленную империю. Но бизнес давно отошёл на второй план. В последние годы он, Олаф Вагнер вложил всего себя в дело, крайне важное для жизни этой небольшой планеты, облететь которую он мог без малого за 16 часов. Сейчас, для разговора с глазу на глаз, он пролетел добрую её половину. Из Нью-Йорка в Лиссабон, где его ждал самолёт, сразу выруливший на взлётную полосу. Теперь и этот рейс подходит к концу, и уже через считанные минуты он приземлится в Петербурге.

      Откуда этот холодный парализующий страх? Вагнер тяжело сглотнул пересохшим горлом и посмотрел на стол: на недопитый стакан янтарного виски; на плоский и гибкий, как глянцевый журнал, планшет с детской фотографией смеющейся Линды; на старинное серебряное блюдо с инжиром и испанскими мандаринами.

      Едва заметное шевеление в правой ладони обернулось судорожной болью, словно рука сжимала не малтфон, а сработавший электрошокер. Нервы сдавали. Обычный сигнал вызова. Но дёрнувшаяся рука больно ударилась о подлокотник, а вылетевший аппарат стукнулся о массивный квадратный стакан, перевернулся экраном вниз и уткнулся под бортик серебряного блюда. Словно плоская черепашка пыталась спрятаться под столовый прибор.

      Одолев тревогу, Вагнер поддел его мизинцем и недоуменно уставился на экран.

      Он! … Что это? Совпадение или закономерность? – подумал Олаф и понял, что в любом случае это недобрый знак. Затем уверенно нажал кнопку и поднёс аппарат, услышав знакомый доброжелательный голос, – Олаф, дружище, я не могу с тобой связаться. Ты куда пропал?

      Вагнер молчал.

      Зачем он спрашивает? Проверяет? Если он меня ищет, то наверняка знает, где я нахожусь. – пронеслось в его голове.

      Он ещё немного помолчал, обдумывая, что ответить, или что спросить и произнёс глухим сдавленным голосом, – Ты?

      – Я, – послышался невозмутимый ответ. Вагнер помешкал, раздумывая –