Дюна. Фрэнк Герберт

Арракис, – сказал герцог, – мне придется принимать решения, после которых, быть может, я и сам перестану себя уважать. – Он указал на окно, где черно-зеленое знамя Атрейдесов вяло свисало с флагштока на краю посадочного поля. – С этим честным стягом люди, быть может, свяжут много всякого зла.

      Пол сглотнул пересохшим горлом. В словах отца слышались надлом, покорность судьбе, оставившие пустоту в груди мальчика.

      Герцог извлек из кармана тонизирующие таблетки и не запивая проглотил одну из них.

      – Сила и страх – вот орудия власти. Надо бы углубить побыстрее твои познания в партизанской войне. Этот ролик – там еще тебя называют «Махди», «Лисан аль-Гаиб» – словно последнее прибежище. Ты должен его использовать.

      Пол поглядел на отца, таблетка уже сделала свое: плечи его распрямились, но страх и неуверенность, вызванные этим разговором, не исчезали из памяти мальчика.

      – Где там застрял этот эколог? – пробормотал герцог. – Я же велел Сафиру доставить его сюда пораньше.

      Однажды отец мой, Падишах-Император, взял меня за руку, и наукой, усвоенной от матери, я почувствовала, что он взволнован. Он увел меня в зал портретов, к проекции герцога Лето Атрейдеса. Я отметила сильное сходство отца и человека с портрета: сухие, благородные лица с резкими чертами, на которых особенно выделялись холодные глаза. «Принцесса-дочь, – обратился ко мне отец, – если бы только ты была старше, когда этот мужчина выбирал женщину!» В то время отцу был семьдесят один год, хотя выглядел он не старше человека на портрете, а мне было четырнадцать. Но, помню, в этот момент я поняла, что отец втайне хотел, чтобы герцог был его сыном, и мне стало жаль, что политические разногласия делали их врагами.

Принцесса Ирулан. «В доме моего отца»

      Первая же встреча с людьми, которых было ему приказано предать, потрясла доктора Кайнса. Он-то гордился, считая себя ученым, для которого легенды – лишь ключ, намек на какие-то культурные подосновы. Но мальчик словно вышел из древнего пророчества, глаза его и впрямь пронзали, и весь он был, как и следует, исполнен сдержанной прямоты.

      Естественно, пророчество допускало некоторую неопределенность: из него не было ясно, приведет ли Мать Богиня Мессию с собой или произведет его уже на планете. И все же предсказание странно соответствовало обоим новоприбывшим.

      Они встретились утром, ближе к полудню, на краю посадочного поля Арракина, рядом с административным зданием. Неподалеку грузно сел пузатый орнитоптер, мягко жужжа на холостом ходу, как сонное насекомое. Около него стоял часовой Атрейдесов с обнаженным мечом, вокруг него маревом дрожало облачко щита.

      Заметив его, Кайнс насмешливо подумал: «Ну, Арракис приготовил для них неплохой сюрприз!»

      Планетолог поднял руку, жестом приказав отстать своей охране из Вольного народа, и проследовал ко входу в это сооружение – темной дыре в облицованной пластиком скале. «Каменный монолит так и прет из земли, – подумал он. – Но в нем совсем не так удобно, как в пещерах моего народа».

      Какое-то