Вуду по-берендейски. Татьяна Валентиновна Супельняк

загадочных чужестранцев – сначала в стране берендеев, а затем в Нави. Он наблюдал за их похождениями сначала с возрастающим интересом, а потом и недоумением: зачем они пришли в мир успокоения человеческих душ и древних легендарных существ. Знай, они, как сильно рискуют, оставаясь там, возможно, давно повернули бы назад. Или причина их визита настолько важна?

      – Поживем – увидим, – завершил он бесполезные размышления.

      Он привычно коснулся рукой зеркальной поверхности. Темная гладь засветилась, ожила и в зеркале появилась юная чужестранка, которую он однажды принял за княжну Ладу (немудрено, ведь девушки похожи, как две горошины – особенно сейчас, когда одеты и причесаны одинаково). Но еще больше он удивился, отметив, что обычно серьезная, рассудительная и самостоятельная дочь князя Берендея расплела косу, чтобы еще больше походить на двойника.

      – Но почему? – недоумевал Хранитель.

      Впрочем, он сразу забыл свой вопрос, потому что зеркало показало сцену сражения, где девочка из другого мира – кажется, ученик Жрицы Огня назвал ее Лелей – пыталась убить пульсарами… своих спутников.

      – Что это кружит над ними? – Присмотревшись, он сочувственно вздохнул. – Храбрая маленькая чародейка не подозревает, что одурманена химерами и не различает иллюзии и реальность, бедняжка.

      Он отмахнулся от кольнувшей в сердце жалости (или это была нежность?), как от назойливой мухи, спрашивая себя, каким образом у холодного и расчетливого Хранителя каковым все привыкли его считать, могли проявиться человеческие чувства, и перевел изображение назад.

      Зеркало послушно показало вход в ущелье.

      Давно приметив размытые контуры человеческой фигуры, следующей за путниками по пятам и распознав отводящие глаза чары, Кощей усмехнулся, приблизил кисть к едва заметному пятну и, собрав длинные пальцы в щепоть, резко приподнял и разжал их, будто снял наброшенную на живое существо накидку:

      – Пора познакомиться!

      Малорослый, абсолютно лысый, с лоснящимися красными щеками, бегающими голубыми глазками и солидным брюшком толстячок был обут в рыжие кожаные сапоги, ярким пятном выделяющиеся на фоне темной одежды и окружающих его серых скал. Он затравленно озирался, ощущая чужое пристальное внимание, но ничего и никого подозрительного вокруг не замечал.

      – Надо же, какой щеголь, – удивился наблюдатель. – Даже примерив на себя роль соглядатая, не пожелал расстаться с приметной обувью.

      Толстячок в зеркале так никого и не высмотрел. Сочтя происшествие досадной случайностью, он восстановил заклинание невидимости и, когда его тело вновь превратилось в едва различимое пятно неопределенной формы, крадущимися шагами двинулся по тропинке.

      Хранитель же с удовлетворением отметил, что никто из путешественников не пострадал. Они благополучно миновали ущелье и отдыхали возле ручья, над чем-то смеясь. Только его девочка (надо же, он уже называет ее своей!) сидела, нахохлившись,