Вуду по-берендейски. Татьяна Валентиновна Супельняк

страха, решив говорить откровенно, но не раскрывать при этом собственных секретов.

      По мере того как я пересказывала Октавиандру свободно гуляющие в землях асилков и обрастающие все более нелепыми и страшными подробностями слухи и сплетни про Ориану, Правитель сжимал кулаки до тех пор, пока не побелели ногти. А когда выяснилось, что его дочь в курсе этих небылиц и очень страдает, лицо мужчины исказила гримаса гнева – наверное, прикидывал, кого бы обвинить в случившемся, чтобы без промедления лишить головы (но не мог же он приказать отрубить ее самому себе?).

      Надо отдать должное его твердому характеру: он ни разу не перебил меня, только в самый напряженный для себя момент поднялся и принялся расхаживать взад-вперед по просторному кабинету.

      – Вашей дочери требуется не врач-терапевт и медикаментозное лечение, а помощь психологического характера. – Я сама удивлялась тому, что на равных, как взрослая, разговариваю с посторонним и занимающим высокое положение человеком и нисколько не теряюсь при этом – если сравнивать с ответом у доски на уроке физики, последнее гораздо сложнее. – Ей нужно просто почувствовать себя любимой дочерью и очаровательной девушкой, поверить в собственную привлекательность и самой полюбить себя. Я постараюсь убрать завесу, которой она отгородилась от реального мира, и убедить ее, что он вовсе не враждебен по отношению к ней. Но завершить начатое под силу только отцовской любви.

      Я смотрела Правителю прямо в глаза, внутренне приготовившись к вспышке гнева, недоверию, отповеди (мол, яйца курицу не учат!), но Октавиандр молчал.

      – Кто ты такая? – наконец спросил он, когда пауза слишком уж затянулась.

      – Меня зовут Леля, – почему-то я решила назваться именем, данным при рождении. – Большего я пока открыть не могу. Лишь после того, как Вы решитесь принять нашу помощь, возможно, расскажу о себе больше. У вас есть время на раздумья – до утра.

      Меня препроводили в отведенные покои. Немного поворочавшись на новом месте, я провалилась в сон, но пробудилась самостоятельно, когда за окном едва начало светать. День обещал быть трудным. Конечно, меня терзали сомнения, но я убеждала себя:

      – Нельзя сомневаться, надо говорить «Я могу!» – так часто повторяла мама.

      * * *

      Завтракать нас пригласили в комнату Орианы. Девушка с нетерпением ждала встречи, не догадываясь, что я уже успела получить от ее отца «добро» на осуществление намеченного плана. Октавиандр с непроницаемым видом сообщил о своем согласии – причем, показалось, что это он делает мне большое одолжение: так уж и быть, я оказываю тебе честь, разрешая помочь моей дорогой дочурке выпутаться из затянувшейся депрессии (которая, собственно говоря, явилась следствием именно его недостаточного внимания к своей наследнице!).

      После завтрака ребята испросили аудиенции у Правителя асилков, дабы из первых уст ознакомиться с историей его великого народа, которым восхищались едва ли не с пеленок (естественно, это был отвлекающий