Туманность Водолея. Томительный дрейф. Валерий Уколов

ему: «Платите!».

      Он в ответ: «Не заплачу!». –

      «Вы, наверное, торчите?»

      Отвечает: «Да, торчу!».

      Только вдруг у наркомана

      Ломка началась в груди:

      Светлый образ он Степана

      Заприметил позади.

      – На кого ты бочку катишь?

      – Чё ты! Чё ты! Не качу!

      – Деньги мне сейчас заплатишь!

      – Сколько нужно? Заплачу!

      Постовой Степан Степанов

      Был грозой для наркоманов.

      Как-то утром, в воскресенье,

      Вышел Стёпа со двора.

      Стоп! Ни с места!

      Нет спасенья:

      Облепила пацанва.

      На крышуху смотрит Ванька –

      Напустил для форсу пар:

      – Ты, Степан, нас извиняй-ка!

      – Что такое?

      – Есть базар!

      – Почему ты с парохода

      Вдруг в полицию пошёл?

      Неужели ты работу

      Лучше этой не нашёл?

      Постовой брелоком крутит,

      Стёпу тот вопрос не тупит,

      Говорит: «Ну что ж, готов

      Я ответить без понтов!

      Я скажу вам так по дружбе,

      Что в полиции служу

      Потому как за день службы

      Косарей я семь кошу!

      Кто крышует с пистолетом

      На посту зимой и летом?

      Наш обычный постовой –

      Это тот же часовой!

      Ведь недаром сторонится

      Полицейского поста

      Не привыкший с ним делиться

      И чья ксива нечиста.

      К сожалению, бывает,

      Что полицией пугают

      Непослушных торгашей.

      Как властителям не стыдно?

      Это глупо и обидно!

      И когда я слышу это,

      Я краснею до ушей…»

      Герман. Это прокатит.

      Михаил Фёдорович. Да и, похоже, не только у нас. В Штатах готовят его американскую версию: плохой белый полицейский вымогает деньги у рэперов-афроамериканцев и крышует мафию, состоящую из белых ублюдков.

      – Политкорректность, – заметил Герман. – Скоро там появятся «Белые пантеры».

      – У нас тоже началось. Слышали о проекте в Министерстве культуры? Собираются запретить «Му-Му» Тургенева: «за издевательство над человеком с ограниченными возможностями» и «жестокое обращение с животными». Так-то вот. Так с чем пожаловали? – осведомился Михаил Фёдорович.

      Евгений. Дело щекотливое. Полностью мы в нём не уверены, поэтому к вам и обращаемся. Речь о тех письмах, о переписке Толстого с Ницше. Признаться, в это всё-таки трудно поверить, что они вот так в письменном виде общались. Нам вы сказали, что письма эти у одного букиниста есть. Так вот, мы хотели у вас ещё раз справиться насчёт подлинности этих писем. Что скажете?

      Михаил Фёдорович достал пачку сигарет «Бродский». Больше половины портрета поэта с сигаретой во рту на пачке было залеплено социальной рекламой со слоганом: «Кури и сдохни!». Закурил.

      Михаил Фёдорович. Это вы про письма, что у того букиниста на Сухаревке хранились? Я их видел. Он мне их показывал. Я читал у него дома. Навынос он не давал. Он также сомневался в их подлинности и привлёк меня. Того букиниста звали Буквальнов. Он ещё и пописывал. Сочинял