Тайная доктрина. Том III. Елена Блаватская

глядеть с неприязнью на те усилия, которые сейчас делаются в области физических исследований. Напряженные усилия и труды, предпринимаемые с целью разрешить как можно больше тайн природы, всегда были святыми в его глазах. Дух, в котором сэр Исаак Ньютон выразился, что в конце всего своего астрономического труда он чувствовал себя только ребенком, подбирающим раковины на берегу Океана Знаний, есть дух почтительности к беспредельности природы, которую сама оккультная философия не может затмить. И свободно можно признать, что склад ума, описанный этим знаменитым сравнением, представляет склад ума, присущий подавляющему большинству подлинных ученых, когда они думают о всех феноменах физического плана природы. Имея с этим дело, они часто бывают сама осторожность и скромность. Они наблюдают факты с терпением, которое не может быть превзойдено. Они медленны в отливке теорий из них, что заслуживает высшей похвалы. И, будучи подвержены ограничениям, при которых они наблюдают природу, они замечательно точны в регистрации своих наблюдений. Кроме того, можно далее признать, что современные ученые чрезвычайно осторожны, когда дело касается утверждения отрицательного. Они могут сказать, что чрезвычайно невероятно, если какое-либо открытие когда-либо войдет в конфликт с той или другой теорией, ныне опирающейся на те или иные накопления зарегистрированных фактов. Но даже в отношении самых широких обобщений – которые принимают догматическую форму только в кратких популярных учебниках научных познаний – тон самой «науки», если считать, что эта абстракция воплощена в самых лучших ее представителях, является тоном сдержанности и очень часто – скромности.

      Поэтому, будучи далеким от мысли смеяться над ошибками, в которые ограниченность их методов может вовлечь ученых, истинный оккультист скорее высоко оценит пафос ситуации, при которой большое трудолюбие и жажда истины обречены на разочарование и часто – на смятение.

      Однако порицаемым в современной науке самим по себе является вредоносное проявление чрезмерной осторожности, которая в своем наиболее выгодном аспекте защищает науку от чересчур поспешных выводов, а именно – медлительность ученых признать, что к разрешению тайн природы могут быть применены другие инструменты, кроме инструментов физического плана, и что, следовательно, невозможно правильно оценить феномены любого плана отдельно, без оценки их с точек зрения других планов. Поскольку они упрямо закрывают свои глаза на свидетельства, которые должны бы им ясно показать, что природа более сложна, чем можно судить лишь по физическим феноменам, что существуют средства, применением которых способности человеческого восприятия могут иногда переноситься с одного плана на другой и что их энергия до тех пор направляется неправильно, пока идет исключительно только на детали физической структуры или энергии, – до тех пор они меньше заслуживают симпатии, чем упрека.

      Когда читаешь то, что м-р Ренан, этот ученый «разрушитель» всех религиозных верований прошедшего, настоящего и будущего времен, пишет о бедном человечестве и его