Золотая Орда. Освобождение. Мила Дрим

часа Мурат со своими бойцами провожал нас по трассе. На очередной заправке мы попрощались и поехали дальше.

      Мы заехали в город – миллионник. Мои наручные часы показывали час дня. На первом же посту в нашу сторону выбежал сотрудник ГИБДД. Подняв свою «волшебную» палочку, указал мне на парковку. Я приспустил окно, доставая с бардачка документы на машину.

      – Старший лейтенант Мартынов, предъявите, пожалуйста, документы, – будто разжевывая резину, произнес он.

      Я протянул в окно документы, запоминая номер значка старлея.

      – Куда едем?

      – В гости.

      – Надолго? – серые глаза выдавали непонятный интерес.

      – Как получится.

      – Сейчас проверим ваши номера, и поедете дальше, – Мартынов направился к зданию поста.

      Рустем посмотрел на меня и сказал:

      – Это то, что я думаю?

      – Вероятно, нас ждут, – я набрал на телефоне номер. – Алло, Виктор, доброго дня.

      – А, Тимур, – послышался доброжелательный и уставший голос, – добрый. Чем обязан?

      – Да брось ты, мы же свои люди, – рассмеялся я, – я заехал к вам погостить, но на посту светлячки остановили. Документы проверяют. Хотел поинтересоваться – Болгарин в теме?

      – А что у тебя на Болгарина? – оживился мой собеседник.

      – Хотел на чай к нему зайти, но неподдельный интерес на посту создает плохое впечатление о гостеприимстве.

      – Сейчас узнаем.

      Я отключил звонок и перевел взгляд на Рустема – тот, сверля глазами, смотрел вперед, в сторону поста. Прошло несколько минут. Старлей так и не появился. Зато, появились менты.

      – Что-то долго они сегодня, – заметил Рустем, по-акульи улыбаясь.

      КАМАЗ с омоновцами перекрыл выезд из парковки, и они в своей «крутой» манере вывели нас из машины, заламывая нам руки.

      – Руки на капот! Ноги – шире! – пиная по ногам, кричали люди в масках.

      Камила

      Я уже не могла сдержать слез. Привалившись к стене, в момент лишенная всяких сил, я заплакала. Это была одна из самых страшных новостей за всю мою жизнь, окончательно выбившая меня из мнимого спокойствия. Я снова была слабой, бесполезной, не способной что-либо изменить. Бедная, несчастная малышка. Мое сердце оплакивало ее, плача горькими слезами безысходности.

      – Горе – то, какое, горе, – раздался у входной двери голос тети Оли и тети Ани – они завывали в унисон.

      – Будто проклятие какое-то, – заметила тетя Оля.

      Мама, рыдая, лишь кивала головой. Она была в ужасном состоянии – истеричном, почти сломленном – ее руки, голова, тряслись, лицо посерело. Моя мама выглядела еще хуже, чем тогда, когда умерла бабушка. Казалось, еще чуть – чуть, и ее хватит сердечный удар. Я, застывшая от ужаса, не могла пошевельнуться – просто приросла к месту. Что делать, как быть?

      – Бедный ребеночек, – запричитала тетя Аня, – а что случилось? При родах погиб или еще в утробе?

      – Вот так беда, три гроба у вас, – качая головой,