Храм в душе. Исторический роман. Александр Гусаров

бросил гридень.

      Аполоница за спиной воеводы снял с пояса кинжал и правой рукой незаметно глубже засунул нож-засапожник за голенище.

      Приехавшие гости рассаживались за длинным столом, возбуждённо переговариваясь между собой. Аполоница покосился на корчаги с пивом и пузатые амфоры с греческим вином, стоявшие рядком возле входа. Ноздри щекотал запах хорошо прожаренного мяса. Блюда с утками, гусями, кабанятиной, лосятиной ещё испускали горячий пар. На подносах блестела обильно политая маслом озёрная и речная рыба. В вазах радовали взгляд коврижки и калачи. Византийская посуда пестрела оттенками синего, фиолетового и пурпурного цветов. Деревянная посуда, отделанная серебром и золотом местных умельцев, была наполнена: яблоками, грушами и вишнями. Возвышались глиняные кувшины с квасом, в стеклянных графинах искрилась медовуха.

      Аполоница переглянулся с Гаврилой Романовичем и тот с довольным видом бросил:

      – Есть чево отведати.

      Братья Глеб и Константин Владимировичи сидели во главе стола. По правую и левую руку от них уселись князья Изяслав, Кир Михаил, Ростислав, Мстислав, Роман и Глеб Игоревичи и уже за ними рассаживались особо приближённые бояре, купцы, воеводы, тысяцкие.

      Аполоница тихо прошептал:

      – Мне простому подъездному не срамно ли здеся быти?

      Гаврила Романович подтолкнул его к столу.

      – Щас наклюкаются и будут равными друг дружке. А ты самый близкий Михаилу человек. Посля меня воеводой будешь. Так што сиди да помалкивай, да на снедь боле поглядывай.

      Глеб с чаркой в руке поднялся над столом:

      – Братья, друже. Много вины у мене перед вами. Хотяше мы с братом, – он посмотрел на Константина, – навсегда замириться с вами. Чтобы сплотиться на земле русской. Поднимем же чарки за союз наш!

      С наполненной до краёв чаркой он подошёл к каждому из родственников, начиная с родного брата Изяслава и чокнулся. Гости опрокинули чарки и принялись закусывать.

      Глеб сделал знак двум гуслярам, сидевшим у него спиной. Один из них более молодой в вышитой рубахе, колпаке и жёлтых сапожках провёл рукой по струнам. Второй был постарше с тусклым незрячим взором. В два голоса они дружно запели:

      Почнемъ же, братiе, повѣсть сiю отъ стараго Владимера

      до нынѣшняго Игоря;

      иже истягну умь крѣпостiю своею,

      и поостри сердца своего мужествомъ,

      наплънився ратнаго духа,

      наведе своя храбрыя плъкы

      на землю Половѣцькую

      за землю Рускую10…

      Аполоница к спиртному не притронулся. Он надломил хлеба и подхватил кусок жареной стерляди. Гости неторопливо прожевывали пищу и вслушивались в слова былины.

      А мои ти Куряни свѣдоми къ мети,

      подъ трубами повити,

      подъ шеломы възлелѣяны,

      конець копiя въскръмлени,

      пути имь вѣдоми, яругы имъ знаеми,

      луци у нихъ напряжени, тули отворени,

      сабли

10

«Слово о полку Игореве» Опубл.: 1800. Источник: Ироическая пѣснь о походѣ на половцовъ удѣльнаго князя Новагорода-Сѣверскаго Игоря Святославича, писанная стариннымъ русскимъ языкомъ въ исходѣ XII столѣтія съ переложеніемъ на употребляемое нынѣ нарѣчіе. Москва, въ Сенатской Типографіи, 1800.