Рябиновый мед. Августина. Часть 1. Дом. Алина Знаменская

мужчина с красным от загара лицом и большими пушистыми усами, в синем мундире с золотыми пуговицами, появившись на крыльце, немедленно разрушил неловкую статичность, возникшую минуту назад. Он остановился, повел плечами. Лицо его расплылось в довольной улыбке.

      В его движениях присутствовала важность, диктуемая чином. В то же время чувствовалась в нем некоторая простота, располагающая к нему людей, расположения коих он мог искать.

      – Тихон Макарыч! – пророкотал хозяин, широко шагая навстречу гостям. – Давно ждем! А я уж было решил, что ты, каналья, передумал!

      – Как можно, ваше благородие… Обещал ведь!

      – А то не бывает? Хорошего повара ведь и сманить могут. Ну, рад. Рад. Где твоя поклажа? А это что? Дочка твоя?

      Не замечая слез перепуганной крохи, важный мужчина поднял ее высоко над головой и опустил уже на добела выскобленные доски крыльца.

      – Подружкой будешь воображалкам моим. Знакомьтесь.

      Все пришло в движение, с телеги сняли незатейливую поклажу; монахиню и бородача повели в дом, а к заплаканной девочке повернулись обе хозяйкины старшие дочки.

      – На вот, утрись. – Та, что поменьше, протянула девочке белый кружевной платок. – Тебя как зовут?

      – Августина, – проговорила девочка, растерянно разглядывая нарядный кружевной платочек и явно не решаясь приложить его к перепачканному лицу.

      – Августина… как длинно! – снова скривилась старшая. Выдернув из рук гостьи платок, сама вытерла ей лицо и вернула грязный сестре.

      – Можно – Ася, – понемногу успокаиваясь, добавила девочка.

      – Меня – Анна. Можно Анхен. А ее – Эмили. У нас мама немка, а папа русский. А у тебя?

      – Что… у меня? – заморгала Ася.

      – Ну, у тебя мама русская?

      – Мама? Не знаю…

      – У тебя вообще хоть мама-то есть?

      Ася молча пожала плечами.

      – Не знаешь? – в унисон спросили белесые девочки, одинаково расширив глаза. – С кем же ты жила?

      – С сестрами, – улыбнулась девочка. Улыбка неожиданно преобразила ее смуглое личико, обозначив на щеках привлекательные ямки.

      – У тебя есть сестры? А где они?

      – В монастыре.

      – Ты… жила в монастыре?

      Глаза девочек совершенно распахнулись, и обе шляпки, склонившись над гостьей, образовали соломенный навес.

      – Да. Я жила с сестрой Степанидой в келье, но иной раз меня забирали к себе сестры Аксинья и Феоктиста. Они добрые.

      – Вот это да! – выдохнули девочки, разглядывая новую знакомую с неподдельным интересом. – И что ты делала там… в монастыре?

      – Гусей пасла с сестрой Агафьей, курочек кормила. А то вышивать училась. У нас сестра Аксинья лики вышивает.

      – Что?

      – Лики святые. И лен хаживала молотить. Коробочку разотрешь, в ней семечки. Вкусные…

      – Лен молотить! – передразнила Анна, впрочем, не так уверенно, как прежде. – Ты же маленькая!

      – А сестры меня всюду с собой брали. И по грибы, и по ягоды.

      – Вот жизнь!

      Сестры