Русские на Мариенплац. Владимир Кунин

тебе я могу одну ножку сделать с хохмой. Запихнешь туда чего хочешь. Наварю фальшивые головки от винтов, а стыки заполирую так, что никто сто лет не догадается! Сделать?

      – Да мне вроде как-то ни к чему…

      – Сделаю! Глядишь и пригодится. – Пал Петрович что-то пометил в эскизе. – Слыхал – Левка Гаврилиди в Канаде остался? Пацан один из подкидных досок – в Египте. Я ему только-только ходули с амортизатором сотворил – он на них с подкидной доски тройной сальто-морталь с пируэтом делал… И на тебе! На хер ему там ходули?

      – А тебе неохота уехать, а, Пал Петрович? – осторожно спросил я.

      – Не, Эдик. Я там с голоду подохну.

      – С твоими-то руками?!

      – Хоть с руками, хоть без них. Я – человек пьющий. А тама этого не уважают. Это у нас чем больше закладываешь, тем больше с тобой нянькаются. А тама – извини-подвинься.

      Словно в подтверждение сказанного Пал Петрович налил себе полстакана «Абсолюта»:

      – Эх, Эдуард, нарушаю я с тобой свой регламент!

      И выпил. Отрезал кусочек дыньки, понюхал его, но есть не стал. Отложил в сторонку и спросил меня тихо:

      – Как думаешь, Эдик, война будет?

      – Какая?

      – Гражданская.

      – Так она уже идет. Весь юг полыхает. Тебе этого мало?

      – Не, Эдуард… Я тебя про нас спрашиваю – про Россию.

      – Не знаю. Не думаю.

      – А вот я так полагаю – будет. Ты глянь, чего творится! Это же уму непостижимо! Не могут люди так долго выдерживать. Кака-никака отдушина, а должна произойти! Да и начальникам это на руку. Они под это дело чего хошь спишут.

      – Да бог с тобой, Петрович!

      – Точно, Эдик, точно… По первости начнут, как всегда, жидов резать, а потом и брат на брата пойдет…

      Я готов был подписаться под всем этим, но на всякий случай трусливо промолчал.

      – Но мы с тобой уже свое отвоевали. – Петрович решительно завинтил пробку на «Абсолюте» и отставил бутылку в сторону. – И ты, и я. Хватит! Только мне жить с гулькин хер осталось, а у тебя еще лет сорок впереди. Уезжай, Эдуард, отсюда. А я тебе такой реквизитик заделаю – пальчики оближешь! С ним на любой манеж не стыдно будет выйти. Уезжай…

      Все, все! Пора вызванивать какую-нибудь бабу! А то мне уже которую ночь мерещится эта молоденькая автобусная поблядушка. Так и вижу ее круглые коленки в заштопанных колготках, ее потрясающие ляжки из-под короткой кожаной юбочки…

      Конечно, можно раскрыть мой замечательный секс-блокнотик, сесть на телефон и начать планомерно обзванивать весь список одноразовых телок. Но мне нужен был четкий «верняк». И я позвонил Юльке.

      – На ловца и зверь бежит, – рассмеялась она. – Я уже даже в ваш вонючий «Союзгосцирк» звонила, или как там он у вас теперь называется. Мне сказали, что ты в Ташкенте заболел и вот-вот должен появиться в Москве. Что с тобой?

      – Острый, очень болезненный приступ хронического желания увидеть тебя в своей койке.

      – Состояние тяжелое, температура повышена, дыхание частое и прерывистое?

      – Да, да, да!

      – Еду, – сказала