Сага. Тонино Бенаквиста

ницы. Один из этих головастиков застрял. Можете подождать меня пять минут? Сделаю малышке кесарево, и выпьем с вами вербены с мятой.

Марио Варгас Льоса. «Тетушка Хулия и писака»

      Литература – роскошь.

      Вымысел – необходимость.

Г. К. Честертон

      Луи

      Она лежала на паркете – окровавленный лоб, левая рука за шторой.

      – Ваши ноги в кадре, – сказал тип из отдела опознания.

      Старший инспектор отступил на шаг. Тот сделал несколько общих планов тела.

      – Когда это произошло?

      – Можно тут кофе сварить?

      – Сосед услышал шум часов около семи утра.

      – Тело забрать можно?

      – Убийца не ожидал, что она дома. Это застало его врасплох.

      Второй инспектор, помоложе, сунул нос в свой блокнот, бросил взгляд на коллегу и поспешил высказать гипотезу, пока ее не украли:

      – Похоже на работу взломщика. Орудует, видимо, только во время отпусков и делает в штаны, если что не так.

      – Во всяком случае, ключи от квартиры у него были. Какое-то время он тут копался, переворошил все, что мог, и это разбудило жертву. Она встала, пошла взглянуть, что происходит, и оказалась в гостиной.

      Странный балет вокруг тела Лизы достиг кульминации, со всех сторон летели обрывки фраз, изредка натыкаясь друг на друга.

      – Он запаниковал, схватил пепельницу с каминной полки и ударил ее по голове два раза.

      – Чтобы так врезать, надо чертовски сдрейфить.

      – Выяснили, что он украл?

      Молодой сыщик показал на инкрустированную перламутром шкатулку.

      – То, что здесь было, наверняка драгоценности. Больше вроде ничего.

      – А семья?

      – Детей нет. Жила с мужем, он сейчас в Барселоне, вечером вернется.

      – Тело забрать можно?

      – У консьержки и прислуги есть дубликаты ключей.

      – Вызовите их ко мне. И соседа тоже.

      Носилки вынесли в коридор. Едва тело убрали, комната, как это обычно бывает, почти сразу же опустела. Старший инспектор застегнул молнию своей куртки, его коллега в последний раз выглянул в окно.

      В комнате наконец воцарилась тишина.

      Было уже около одиннадцати, и оба обменялись парой слов насчет обеда и нынешнего августа, похожего на октябрь. Им надо было сначала заглянуть в комиссариат, и тот, что помоложе, Дидье, предложил ехать не по Большим бульварам, а по улице Прованс.

      – Никто бы не хотел такого конца, как вы описали…

      Оба сыщика, уже в коридоре, одновременно обернулись.

      – Никто бы не хотел такого конца, как вы описали.

      В комнате, которую они едва успели покинуть, между забитым доверху книжным шкафом и дверью в соседний кабинет сидел на стуле Луи. Благодаря странной неподвижности и костюму того же оттенка, что и старая хозяйская мебель, ему, как хамелеону, удалось совершенно слиться с обстановкой. Он не счел нужным встать и остался невозмутим, как умел делать в решающие моменты.

      Дидье почувствовал досаду, что проморгал в комнате постороннего.

      – Давно вы тут?

      – Добрых полчаса. Зашел по случаю, меня никто тут не заметил. Я редко привлекаю внимание.

      – Что вы тут делаете?

      – Я почти родственник. Был женат на ней еще два года назад. Она со мной развелась, чтобы выйти за известного актера. Сам-то я никогда бы не смог поселить ее в таком месте.

      – Как вас зовут?

      – Луи Станик.

      Не сводя с Луи глаз, старший инспектор в раздражении снял свою куртку.

      – Так вы зашли «по случаю»?

      – У меня была деловая встреча в двух шагах отсюда. Я знал, что ее мужа дома нет: прочитал в газете, что он сейчас в Испании. А поскольку я оказался тут по случаю, она, быть может, меня бы впустила.

      Старший инспектор никак не мог решить, что его больше всего выводит из себя: невероятная естественность Луи или его способность не обращать внимания на всю странность ситуации.

      – У вас есть ключи?

      – Нет. Но зато есть алиби на сегодняшнее утро.

      – Мы не в американском телефильме.

      Луи недавно стукнуло пятьдесят. Прямые усы и густые брови придавали ему серьезный вид, которому с лукавым удовольствием противоречили светлые глаза. Он встал, разом распрямив свое длинное, узловатое тело, и хрустнул пальцами. В его хорошо поставленном голосе таилось что-то печальное – где-то в самой глубине горла.

      – В американском телефильме я бы уже давно рыдал. Предпочитаю пока с этим подождать.

      – В самом деле… – сказал Дидье. – Похоже, вы восприняли это довольно… довольно спокойно.

      Инспектор взглядом дал понять своему коллеге, что от подобных замечаний тот мог бы и воздержаться. Дидье и сам удивился тому, что ляпнул.

      – Ошибаетесь.