Три романа и первые двадцать шесть рассказов (сборник). Михаил Веллер

вопросов. У начальства ничего не просим, о ЧП не докладываем – ему только того и надо. А когда они друг другу начнут слать официальные запросы, ждать официальных ответов и препираться, кому докладывать в Москву – наступит Новый год. У всех ведь одна забота – отбояриться от хлопот и ответственности. Вот если б флагман с командующим пропал – они б еще почесались… и то не сразу. Так что – гляди веселей, Петруха!

      – Чего это ты такой веселый?

      – Осенний воздух бодрит! Люблю осень, понимаешь. Ты нет?

      И Колчак защелкнул окно барабана.

      17.

      Течь таки обнаружилась – в районе носовых кладовых вооружения, как по изначальному расписанию именовали третий отсек. К счастью, при капремонте придонные отсечные переборки восстановили. Теперь там плескалось за колено водички. Помпы справлялись, но учитывая хилость послеремонтного подводного корпуса идти с течью не представлялось радостным.

      В таких случаях можно завести пластырь, отсек осушить, обстроить течь деревянным ящиком и забить цементом. Но по строевому штату «Аврора» укомплектована не была, посему не было цемента, хотя доски в столярке нашлись. Как вариант оставалось купить где-нибудь цемент.

      Можно было наложить враспор внутренний пластырь и шлепать пока так (пока – это сколько?), но для этого нужны раздвижные упоры, а упоров тоже не было. То есть два для учений по борьбе за живучесть корабля имелись, но в одном тут же слетела резьба струбцины, а оставшегося не хватало для трех трещин меж разошедшихся листов обшивки.

      Прикинули, откуда вырезать несколько кусков переборок и наварить изнутри заплаты, но идею варить по мокрому, рихтуя накладку по кривизне шпангоута, пришлось отбросить: не с их квалификацией.

      – Так чего мудрить – зайдем на Череповецкий судоремонтный, – предложил Егорыч. – Там ребята вмиг заделают.

      – А чего ж ты молчал?!

      Бросились смотреть атлас. Подойти было можно.

      Более всего Череповец стал знаменит во всероссийском – еще всесоюзном – масштабе после фразы Жванецкого: «Пролетая над Череповцом, посылаю всех к ядреней матери!» Хотя город большой.

      Вставая справа в утренней дымке, Череповец обозначил себя спиралями ядовитых цветных дымов из труб металлургического комбината и нежной плотной вонью завода химических удобрений: характерный запах аммиака более всего напоминает наслоения писсуаров вокзального туалета.

      Спускать свою безмоторную шестерку не пришлось, потому что стайка лодок, болтавшихся с праздным видом в этой части Рыбинского водохранилища, тут же приблизилась полюбопытствовать на это чудо-юдо, а с буксира «Могучий» мгновенно поинтересовались, не нужно ли какое содействие.

      Вскоре Ольховский сидел в достойном Британского Адмиралтейства кабинете генерального директора. Простор подвесного потолка местный Микеланджело расписал рождением верфи с последующим парусным сражением. В отличие от бушующей деятельности над головой, внизу было тихо. Директор без всякой дипломатии обрадовался работе и посетовал на простой и застой.

      Ольховский кивал и хлебал