Три романа и первые двадцать шесть рассказов (сборник). Михаил Веллер

У тебя осадки-то, ты ж «река-море». Они тебе еще и заплатят.

      – С разгону.

      – Ну, хоть немного дадут. Ты требуй и соглашайся на сколько дадут – все хлеб. Оформишь утечкой.

      – Не учи.

      – А они для себя оформят как покупку за всю цену. Там людям тоже жить надо. Так что смотри веселей! Всем выигрыш.

      Подоспевший Мознаим болезненно застонал. Он уже приказал аврально перекачать остатки мазута из почти опустевшей левой носовой в соседнюю и заполниться халявной соляркой. Коммерческое предприятие срывалось на глазах. Теперь задаром капитана не уговоришь.

      – Как тебя не касается, так ты такой расторопный… соображала, – неприязненно сказал он Егорычу.

      За кормой раздался негодующий гудок осевшей под горой гравия самоходки, требующей прохода.

      – Лоцман! – вышел из себя Ольховский. – Где тут ближайшие глубины, где можно встать, не затыкая фарватера?

      – Да вон там… часа полтора нашего хода.

      – Беспятых! На танкер! Подпишешь им акт за меня и догонишь, возьмешь какую-нибудь моторку. И пару матросов с собой прихвати, – предусмотрительно приказал он.

      – Товарищ командир, а почему не старпома, по должности?

      – Масштаб личности у Николая Павловича не тот, Юра, – туманно пояснил Ольховский. – Это человек крупных поступков. (Колчак улыбнулся.) А от тебя требуется только подпись на акте – и никакой инициативы, ты понял?

      – Так точно. А зачем матросов?

      – На всякий случай. Послать, узнать, сказать, и вообще.

      Нехорошее предчувствие зашевелилось в Беспятых еще тогда, когда он увидел Вырина и Груню в кожанках, из-под которых плескались клеши. Ну ладно – переоделись по случаю визита, хотя это анархия. Но укрепилось предчувствие, когда, помахав с кормы танкера удаляющейся серой громаде родного корабля, они выволокли из-за пазухи маузеры и навесили поверх.

      – А это зачем?

      – А вас охранять, товарищ лейтенант. Как почетный эскорт.

      – Тьфу… пацанва. Кто приказал?!

      – Старший помощник, – легко соврал Груня.

      Напряженно следящий с мостика капитан, сверяя глубины с атласом, сказал обождать до швартовки. «Сначала еще подойти надо, откачаться, измерить потерю, сам акт составить – тогда подпишете».

      Берег, в разрядку обшитый по насыпи черной шпалой с интервалами лысых покрышек, выглядел необитаемым. Прибывшим пришлось самим перепрыгивать на пирс и принимать свои швартовы.

      Мерзостный бурый след, лохматый, как путь испуганной каракатицы, тянулся из слюдяной глади до самого борта. Капитан вздохнул и в сопровождении Беспятых, торопящегося сократить отлучку, отправился искать контору. Шурка с Груней придавали композиции вид направляющегося для ареста конвоя.

      Пока они там объяснялись и налаживали переговоры, из-за угла забора, заросшего колючей дикой малиной, выползла четырехтонная автоцистерна. Она постанывала на первой передаче так, как положено стонать машине, изнемогшей от российских дорог; казалось, сейчас она, как цирковая лошадь из анекдота, скажет: «Боже, когда же я наконец издохну», и развалится.

      Утомленный