Кровь и молоко. Катерина Райдер

довольно улыбнулась и спустилась наземь. Она ничего не ответила, зато красноречиво взяла джентльмена под руку, окинув взглядом здание ресторана – они прибыли в одно из самых дорогих мест в Лондоне.

      За непринуждённой беседой пролетело почти два часа. Томас рассказал, что занимается крупными поставками льна, хлопка и шёлка. Алан Линч планировал открыть в Лондоне элитное ателье и сделал Рэнделлу предложение, от которого американец не смог отказаться. Как оказалось, на самом деле мужчины были знакомы не более полугода, но весьма сблизились, пока вели переговоры. Томас так же признался, что Лондон его не впечатлил, но он бесконечно влюбился в Эдинбург. Амелия была немногословна, она больше слушала, нежели рассказывала о себе. Но упомянула, что одной из самых глубоких её страстей является литература.

      Американец больше не поднимал тему относительно детектива Байрона и инцидента в здании суда, свидетелем которого стал. Говард была ему благодарна за тактичность и по-настоящему приятно проведённое время.

      Когда молодые люди вышли на улицу, мужчина предложил леди свой экипаж, дабы тот доставил её домой. Амелия вежливо отказалась.

      – У меня в Лондоне ещё дела, но я премного благодарна за заботу.

      – Уверены, что моё сопровождение не понадобится? – учтиво спросил Томас, явно нежелающий прощаться столь скоро.

      – Абсолютно, мистер Рэнделл.

      – О, прошу, столь официальное обращение разбивает мне сердце! Томас, просто Томас…

      Амелия загадочно улыбнулась и утвердительно кивнула.

      – Я увижу Вас снова? – протягивая леди руку, оставляя на женских пальцах чувственный поцелуй, спросил американец.

      – Лондон не так велик, как может показаться, – мягко ответила Говард, не спеша разрывать прикосновение. – Думаю, мы ещё свидимся.

      Рэнделл чуть более ощутимо сжал хрупкую ручку в своей ладони, в последний раз коснулся проникновенным взглядом миловидных черт, и отступил на шаг назад в прощальном поклоне.

      – А пока я сохраню Ваш образ в своих воспоминаниях. Даже если Вы будите против.

      – Я не против, Томас… – словно пробуя имя джентльмена на вкус, без улыбки, ответила Говард.

      После, Рэнделл сел в карету. Воздух рассёк хлыст, лошадь дёрнулась, и экипаж тронулся, оставляя девушку один на один с незнакомыми прежде, ни её сердцу, ни разуму, чувствами.

      Глава 8

      «Вот видишь ты, не мы одни несчастны,

      И на огромном мировом театре

      Есть много грустных пьес, грустней, чем та,

      Что здесь играем мы!»

Уильям Шекспир

      В редакцию Амелия вошла, вновь придавленная к земле тяжестью обстоятельств, в которые угодила с «пьяной» руки отца. Сегодня здесь было куда спокойнее, нежели в прошлый раз, сказалось окончание рабочего дня. Джозеф сидел в главном помещении спиной к двери и, бурно жестикулируя, эмоционально спорил с коллегой.

      – Если мы это напечатаем,