С.О.Н.. Екатерина Перонн

к зеркалу.

      Из сияющего чистотой и парой разводов от постоянных уборок стекла на меня смотрит незнакомка. Тонкие ноги, упакованные в золотисто-бежевый капрон, из-за шпилек кажутся излишне длинными. Спичечными. Платье вдруг сделало из привычного бесформенного тела резную, точеную фигурку. Пиджак скрывает легкую сутулость, тонкие плечи и как будто добавляет веса моему намеку на грудь.

      Слава богу, что лицо осталось прежним. Высокий лоб, закрытый густой челкой. Длинные пушистые русые ресницы. Зеленые глаза. Слегка вздернутый нос. Пухловатая нижняя губа, а верхняя слегка потрескалась в правом углу из-за моей привычки ее закусывать в напряженные моменты.

      Но это не мое тело. Мое тело обычно скрыто широкими штанами и безразмерными футболками. Да, папа не сможет поднять свою челюсть с пола, она будет там валяться еще долго. Даже я себя не узнаю, что уж говорить о другом человеке?

      – Девочка моя, как ты выросла, – отец слегка обнимает меня за плечи, рискуя уронить с них белый пиджак.

      (У жакета же есть рукава? Почему нельзя просунуть в них руки и не рисковать, что он где-нибудь слетит? Почему в мире современной моды все так сложно?)

      – Наташа умеет подбирать наряды, – пожимаю я плечами. Пиджак в подтверждение моих мыслей тут же летит на пол. К черту. Ищу в зеркале тот прыщ, который мне необходимо замазать, дабы у мачехи не случилось сердечного приступа. Безуспешно. Где она его увидела?

      – Я и не заметил… Ты стала взрослой… а я все думал, что ты еще ребенок совсем, – бормочет папа, поглаживая меня по голове. Заколка рискует последовать примеру пиджака. Прическа из русых с золотистым отливом волос (за сохранение натурального цвета моих локонов мы с Наташей до сих пор ведем холодную войну) опасно накреняется. Плевать.

      Самое главное, что папа, наконец, меня заметил. Я хотела бы ответить ему. Искренне. Спросить, почему он не видел, что взрослой я стала еще в тринадцать лет? Почему он никогда не слышал моих криков о помощи, когда детство окончательно кануло в лету? Почему только одежда вдруг пробудила в нем понимание того, что я изменилась?

      Но я не хочу портить этот момент.

      Наташа выбегает из ванной, и обстановка в комнате вдруг накаляется до предела. Будто невидимый вулкан излил на наши головы потоки бушующей лавы.

      – Застегни платье, милый, – кидается она к папе. – Алиса! Прыщ! И тушью намажь ресницы, они у тебя светлые сильно! Дорогой, ты разучился завязывать галстук? Боже, мы опаздываем! Опаздываем! Алиса! Почему твой пиджак на полу валяется?

      Рискуя сломать себе шею, упав с высоты моих шпилек, я подбираю пиджак, провожу пару раз тушью по ресницам. Неведомый прыщ так и останется незакрашенным. Я, во-первых, не знаю, где он, а во-вторых, так и не нашла в безразмерной косметичке подходящего тонального крема.

      – И блеском губы накрась, Алисочка! А лучше помадой красной! – Таша машет на меня рукой. – И иди уже! Слава с Ниной ждут в холле у стойки администрации. Скажи, что мы сейчас будем!

      Как же она нервничает! Была бы моя воля, я бы ее саму отправила на столь долгожданное