Кваздапил. История одной любви. Окончание. Петр Ингвин

дерматином двери. Подбитое ватой полотно полосовали ряды шляпок обойных гвоздиков, в темный подъезд слепо таращился залепленный жвачкой глазок. И это не мы его залепили. Достатком здесь не пахло. Как и порядком. Дом был старым, двухэтажным, с деревянными перекрытиями. У нас такие шестнадцатиквартирники звались сталинскими бараками, хотя жилье внутри очень даже хорошее, полноценное, – со всеми удобствами, одно- и двухкомнатное. По данным участкового в однокомнатной под номером четыре проживал с матерью-алкоголичкой искомый субъект.

      Квартира находилась на первом этаже, и в окно, когда мы подходили, виднелось, как внутри работает телевизор, какой-то музыкальный канал. На экране мелькали машущие руками фигуры, ритмичный речитатив доносился даже на улицу. Однако стоило людям в форме войти в подъезд, как внутри все утихло.

      Нас было четверо: я, Прохор и еще двое полицейских, друзья сержанта. Столь же молодые и безбашенные, они согласились сразу, а вот участковый в авантюре участвовать отказался. Зато он снабдил нас информацией.

      Машенька ждала результатов во дворе, у песочницы. В детали ее не посвящали. Если что-то пойдет не так, то ее показания мне помогут. В любом случае, они выступят смягчающими обстоятельствами. Мне не хотелось брать сестру с собой, но Прохор настоял, только она сможет опознать телефон, если найдем, и сразу уничтожить то, ради чего все затевалось. Пришлось согласиться. Действительно, не нужно, чтобы снимки видел кто-то еще. Теперь одетая в джинсы и наглухо застегнутую куртку Машка нервно мерила шагами детскую площадку и, надеюсь, делала выводы на будущее.

      Хадю в тонкости операции не посвящали, зачем лишний раз нервировать? Все же она как-то почувствовала, что мне предстоит нечто опасное и даже, возможно, судьбоносное. Когда мы уходили, она так смотрела…

      В сумке сестренки я оставил запечатанный конверт. Как в плохом кино: «Передать родителям в случае, если меня отправят за решетку». Там вкратце описывалась ситуация с Хадей и просьба помочь ей в мое отсутствие. Родители поймут. Одновременно я надеялся, что до этого не дойдет, и по возвращении конверт будет уничтожен.

      Один полицейский остался снаружи у выходивших на улицу окон кухни и комнаты, а я с Прохором и уже знакомым Антоном, который был с ним ночью на вызове, встали у двери в квартиру.

      Прохор нажал кнопку звонка. Ничего не произошло. Скорее всего, звонок не работал. Выждав, сержант постучал.

      – Анастасия Парамоновна?

      В ответ – та же тишина, что лишь прикидывалась мертвой. Но кто-то же выключил телевизор?

      – Анастасия Парамоновна, откройте, это полиция. Нужно задать пару вопросов. Много времени не отнимем. Анастасия Парамоновна!

      – Ее нет.

      Голос за дверью был молодым, и мы довольно переглянулись.

      – Аркадий? – спросил Прохор.

      – Чего?

      – Открывай, Аркаша. Всего два вопроса, и мы все, включая тебя, продолжим заниматься своими делами.

      – Рустамыч здесь?

      – Участковый не с нами, но про твою волшебную справку он нам рассказал.

      Через дверь донеслось:

      – Спрашивайте.

      – Было