Сандор / Ида. Сара Кадефорс

не придумал.

      Затаившись, он ждал, пока они пройдут мимо. Даже стал молиться, начав, как обычно: «Милый Боже, если ты есть, сделай так, чтобы…» И его мольбы – невероятно – были услышаны. Пахну́ло табаком, затем сбоку прошуршала куртка, потом еще одна. Расслабился он не сразу, на всякий случай посидел еще минутку неподвижно. Когда автобус свернул на автостраду, Сандор улыбнулся – везет же иногда! Он уселся поудобнее и уже почти представил себе ее лицо, когда в шею ему подули. Сандор сделал вид, будто ничего не замечает. Но тут подули опять, прямо в ухо. Завоняло куревом. Сандор медленно и нехотя повернулся.

      Они сидели сзади и ухмылялись. Бабак наклонил голову.

      – Извини. Мы тебя разбудили?

      – Чего-чего? Не-а… – ответил Сандор, хотя и знал, что спрашивают не всерьез.

      – Может, ты замечтался? – хихикнул Валле.

      – Может.

      Сандор отвернулся, давая понять, что разговор закончен. Он пристально смотрел перед собой, очень надеясь, что они увидят, что ему плевать, и отвяжутся.

      – И о чём же ты мечтал?

      Сандор не ответил. Разговаривать с ними он не собирался. По телу растекалось отвратительное чувство, но в то же время Сандору было их жаль. По крайней мере, он убеждал себя в том, что они маленькие, неуверенные в себе существа, в них нет ничего опасного. Ведь как говорят? Кто травит других, сам всего боится. Придурки несчастные, вы-то о чём мечтаете? Что у вас в голове, кроме сигарет, снюса[1], футбола и телочек?

      Они уселись прямо перед ним, развернулись и уставились на него. Из этих двоих Бабак хуже.

      – Ну чё? Небось мечтаешь, как кого-нибудь трахнуть?

      Валле зашелся смехом, как всегда пустым, почти истеричным. Сандор вдруг почувствовал усталость. От этой ситуации, которая вечно повторяется снова и снова, от самого себя. Интересно, если он не станет, как обычно, отворачиваться и мямлить себе под нос, а возьмет и ответит им что-нибудь – что тогда?

      – В задницу трахнуть, да?

      Валле опять заржал. Откуда-то взялась смелость – то ли оттого, что Валле так дергался, то ли помог Бог, которого всё равно нет, но Сандор, вопросительно посмотрев на Бабака, демонстративно вздохнул.

      – Нет. Но сам ты, я вижу, мечтаешь, а?

      Воцарилась тишина. Бабак и Валле удивились не меньше его самого. Оторопев, Бабак разинул рот.

      – Чего-о?

      Сандор решил до последнего строить из себя крутого, раз уж начал.

      – Ничего.

      Бабак пришел в себя.

      – Ты чё, нарываешься?

      Сейчас или никогда. Сандор решил не отступать ни на шаг. Бабак угрожающе уставился на него.

      Валле перестал хихикать, и теперь слышался лишь гул двигателя. Всё вокруг исчезло, остались только глаза Бабака. Шли секунды. Сандор словно оказался в тумане и внезапно забыл, что происходит. Почему они здесь? Кто что сказал и зачем? В следующий миг ему пришло в голову: какие у Бабака красивые глаза – карие, с длинными густыми ресницами. И где в них злоба?

      – Я спросил, ты чё, нарываешься?

      Сандор стряхнул оцепенение. М-да, двое на одного в пустом

1

Жевательный табак, который кладут под верхнюю губу. Очень популярен в скандинавских странах среди молодежи (примеч. пер.).