Сказание о граде Ново-Китеже. Михаил Зуев-Ордынец

к нему и сядем.

      Капитан откинулся от форточки. Птуха высунулся над его плечом.

      – Полундра?

      – Пока еще нет. Будет полундра – сами заметите. Мичман вздохнул и, покосившись на Сережу, шепнул:

      – Напрасно мы салажонка взяли.

      «Попробовал бы ты его не взять!» – подумал капитан.

      Ливень внезапно прекратился, словно его сдуло назад. Меньше стала и болтанка. Снова ровно и чисто запел мотор. Внизу была тайга.

      – Виктор Дмитриевич, живем? – весело крикнул в форточку капитан. – Имеем видимость?

      – А что толку от такой видимости? – В голосе Виктора было раздражение – Глазу не за что зацепиться. Попробуйте определиться!

      Ратных прильнул к окну. Тайга, тайга, тайга! Таежное море без берегов. Ни приметных горных вершин, ни рек, ни озер, ни дымка над темно-зеленой щеткой тайги. Ратных перешел к другому борту, но и с той стороны было безбрежное таежное море. В это время услышали громкий, злой голос Виктора:

      – А, черт! Этого только не хватало. Смотрите вниз!

      Птуха и Сережа тоже потянулись к иллюминаторам. А капитан увидел, что от земли поднимаются густые клубы дыма. Но сейчас, вглядевшись, он понял: это туман застилает тайгу. В низинах он разлился синеватыми озерками, повис белесыми космами на деревьях. Он колыхался от ветра, поднимаясь все выше и выше, и поплыл мимо окон самолета, густой, липкий, как клей. И в кабину проникла и прильнула к лицам промозглая, пахнущая болотом сырость.

      Летчик включил крыльевую фару. Впереди возник ослепительный белый экран.

      Чуть проступили в тумане крылья самолета. Виктор выключил фару.

      Ратных закрыл глаза. Ему вспомнилось: такой же туман застал его в тайге. Мимо костра пролетела большая птица. Ослепшая в тумане, она шаталась из стороны в сторону, задевая то за землю, то за кусты, потом с разлета ударилась о дерево и упала с поломанными крыльями. Так и они будут метаться в тумане ослепшей птицей, пока не встретится гора или дерево. Тогда – взрыв… Сноп огня!..

      – Виктор Дмитриевич, а если выше? Может, уйдем от тумана?

      – Нельзя. Потолок, – глухо ответил Косаговский. – У нас большой груз…

      – Теперь, мичман, кажется, полундра, – тихо сказал Ратных.

      – Чувствую. И что с этого будет? – мрачно спросил Птуха.

3

      Виктор «выложился», измотался до предела. Ноги затекли, встань – зашатает, а руки оканчивались не пальцами, а ладонями. Пальцев он уже не чувствовал. Сотрясения штурвала отдавались тупой болью в плечах, будто он целый день бил ломом в землю. «Будет где-нибудь конец этому проклятому туману? Не над всей же Сибирью он висит?»

      На приборной доске вспыхнула красная лампочка: горючее на исходе. Пора думать о посадке. Пора! Черт! Давно пора! А как сядешь, где сядешь?

      И вдруг крылья самолета выступили из тумана и заблестели, словно по ним мазнули огромной кистью с расплавленным золотом. Виктор даже зажмурился. В кабине сразу стало светло и весело, а внизу открылась