Подумаешь, попал – 2. Валентин Георгиевич Вишняков

он пополнился за счет роты, набранной из местного населения. Говорят в основном бывшие партизаны и окруженцы. Народ ненадежный, дисциплины никакой, – ответил чуть с заминкой полковник, глядя на мою реакцию. – Но ничего, Суховцев опытный командир, да и особист грамотный. У нас, порядок наведут! – закончил он.

      –Хорошо.

      Полковник Ведерников мне не понравился, как и я ему. Антипатия взаимная. Пятой точкой я чувствовал, будут у меня проблемы, с этим полковником. Обернувшись, я увидел подполковника Капралова, который в сторонке обсуждал что-то с одним из офицеров бригады – старшим лейтенантом. Того я не знал, но сразу было видно, из той же братии, что и подполковник.

      Я не ошибся. Увидев меня, Капралов направился ко мне, для доклада. Старший лейтенант, пошел следом.

      – Вот, – Капралов, указал на старшего лейтенанта. – Хочет отдать под суд механика водителя, повредившего танк.

      – Ну, и в чем дело? – спросил я.

      – Да так, я против этого.

      Ответ Капралова удивил меня. Всегда въедливый, порой жестокий, он не казался человечным, и тут…

      – Парнишке всего восемнадцать лет, на курсах всего несколько часов наезда, а его съезжать с платформы заставляют. Тут и опытному водителю постараться надо, чтобы дров не наломать, – заключил особист.

      – И все же он виновен, в происшедшем, – вклинился в разговор старший лейтенант.

      Я нахмурился, это дело нравилось мне все меньше и меньше.

      – Ладно, давайте посмотрю на вашего вредителя, – сказал я. – Где он? Под арестом?

      – Сейчас в наряде по кухне, – сообщил старший лейтенант.

      – Ну, пошли, посмотрим на него, заодно и глянем, чем людей кормят.

      На счет кормежки я вспомнил не зря, по себе знаю плохо

      накормленный солдат хуже служит.

      Мы подходили к кухне, когда я увидел человека, рубившего дрова. Хоть и со спины, но фигура с топором, показалась мне смутно знакомой. Я остановился и стал наблюдать за заготовщиком дров. В грязной, старой поношенной форме со следами пота на спине он больше походил на пленного, побывавшего в фашистском концлагере, чем на солдата. Вот он вновь замахнулся топором, чтобы разрубить полено, но остановился, почувствовав, чей-то пристальный взгляд. Солдат обернулся, и тут я его узнал. Лешка Федорчук! Сейчас он мало походил на того редко серьезного, постоянно улыбающегося балагура, каким я его знал. Теперь это был худой, изможденный от недоедания и усталости человек.

      Я еле сдержался, чтобы не броситься к нему, а махнул рукой.

      – Солдат, ко мне!

      Лешка огляделся, понял, что обращаются к нему. Вогнал топор в полено, и лишь тогда, не спеша надев пилотку, направился к нам.

      Меня он не узнал – это я понял сразу. Да и как узнать? Смотрел он больше на мои погоны, а так, ну мужик с усами, с повязкой на голове. Кропоткин раньше усы не носил, это мой стиль, с той жизни.

      – Товарищ генерал-майор, рядовой Федорчук по вашему приказанию прибыл!

      – Почему рядовой, ведь ты был младшим сержантом? – спросил я.

      Федорчук с удивлением посмотрел