Повести и рассказы из духовного быта. Игнатий Потапенко

вы извините, а я к вам с жалобой на вашего зятя, – почти сразу начала матушка. – Помилуйте! Новые обычаи завел; с прихожан ничего не спрашивает: «Сколько, – говорит, – дашь». Ну а они, известно, народ прожженный и дают грош! Поверите ли, мой муж на редкость получал шестьдесят рублей в месяц, а то больше – восемьдесят, сто, даже до ста двадцати. А теперь двадцать, двадцать пять. Чем же жить-то? У меня полдюжины дочерей!.. Оно, конечно, это от неопытности!.. Молодой человек, известно! Однако ж отчего бы не прийти к мужу, к отцу Родиону, совета испросить… Он хотя и настоятель, ваш зять, а мой муж – опытный!

      Вслед за матушкой явились жены дьякона и дьячка. Эти даже не решались занять предложенные им места на стульях. Соборная протоиерейша нагнала на них робость. Тем не менее они в один голос объявили, что при тех скудных доходах, какие пошли с приездом нового настоятеля, жить невозможно.

      – Я сама это понимаю, сама понимаю! – говорила в ответ Анна Николаевна, взволнованная всеми этими сообщениями. – Уж поверьте, что это так не останется. Я поговорю с ним. Ради дочери поговорю!

      Жены, действовавшие, разумеется, по доверенности от своих смиренных мужей, ушли с надеждой в сердцах.

      – Мне надо поговорить с тобой, милый зятек! – сурово сдвинув брови, сказала Анна Николаевна Кириллу. Наступали сумерки. Мура сидела на крыльце, перед чайным столом, дочитывая главу романа. Анна Николаевна воспользовалась ее отсутствием, чтобы начать и кончить этот, как она была уверена, неприятный разговор.

      – Я к вашим услугам, дорогая Анна Николаевна! – сказал Кирилл благодушно. Он почти знал, о чем будет речь и в каком тоне.

      – Не понимаю твоего образа действий!.. Не понимаю! Только два месяца живешь, а уж кругом тебя все недовольны.

      – Не все, Анна Николаевна, не все!

      – Все. Отец Родион крайне недоволен; дьячок и дьякон жалуются, что им жить не на что. Как же не все?

      – А прихожане? Я думаю, что они вам не жаловались.

      – Стану я разговаривать с твоими прихожанами! Да это и не важно, довольны они или нет. Помилуй, братец мой, ты распустил их! За требы они дают, сколько хотят, доходы причта втрое уменьшились. Я даже и объяснить этого не могу. Это просто – сумасшествие какое-то!

      – Да ведь нам хватает! Слава Богу, и едим, и пьем изрядно, и одеваемся не в шкуры звериные!

      Анна Николаевна вгляделась на него пристально, как бы желая постигнуть, в самом ли деле он младенец или только прикидывается таким.

      – Послушай, Кирилл! – сказала она, понизив голос. – Ежели так жить на свете, не знаючи, что́ собственно у тебя под носом делается, так можно завтра и по миру пойти. Доходов у тебя – двадцать пять в месяц, а проживаете вы пятьдесят… Понимаешь ты?

      Кирилл посмотрел на нее исподлобья, покраснел, как-то съежился и крепко скомкал полу рясы, которою перед тем играл.

      – Это все Мура виновата… Я не знал! – проворчал он и, быстро поднявшись, прибавил: – Благодарю вас за сообщение, Анна Николаевна! Мы это изменим!

      – То-то,