Электронная совесть (сборник). Илья Иосифович Варшавский

не мог! – вскипел Линьков. – Вы мне и так уже всю душу разворотили! Когда вы меня перестанете мучить?!

      – Вы на допросе! – прикрикнул следователь. – Потрудитесь взять себя в руки. Здесь никакие истерики вам не помогут.

      Он вытащил из пачки сигарету и, зажав в правой руке коробок, этой же рукой зажег спичку.

      Некоторое время оба они молчали.

      – Так… – Следователь потушил сигарету и поднял глаза на Линьвова. – Вы боксом когда-нибудь занимались?

      – Занимался, еще в школе.

      – Сколько времени?

      – Год.

      – Почему бросили?

      – Не нравилось.

      – Но все же умеете и ударить, и укрыться от удара?

      – Умею.

      – Почему же вы этим не воспользовались?

      – Очевидно, я не боец, – вздохнул Линьков.

      – А Папава боец?

      – Выходит так.

      – Он вам говорил, что у него есть нож?

      – Нет, да и не может этого быть.

      – Почему же? У грузин с детства любовь к холодному оружию. Национальная традиция.

      – Нет, Папава не такой. Это музыкант, мечтатель.

      – Одно другому не мешает. Кстати, второй хулиган задержан. Он упорно отрицает, что нож принадлежал ему.

      Свидетель открыл ящик И выложил на стол самодельный нож с аляповатой рукояткой из плексигласа.

      – Так в чьей, руке был этот нож?

      От этого, поставленного в упор вопроса Линькова передернуло.

      – Во всяком случае, не у Папавы. В конце концов, есть же, наверное, отпечатки пальцев.

      – Отпечатки! – усмехнулся следователь. – Разве вы не знаете, что Папава вытащил нож раны, разорвал на себе рубашку, и только потом явился в милицию. Какие уж тут отпечатки! Хотя, знать об этом вы не можете, потому что в это время уже дома пили водку.

      Линьков обхватил голову руками и застонал, как от нестерпимого приступа боли.

      – Ладно! – сказал следователь. – Следствие, в общем, закончено. Теперь уже будете давать показания в суде. Вот, прочтите и распишитесь. Если хотите что-нибудь добавить, можете это сделать.

      Линьков машинально взял протянутый лист. На мгновенье он представил себе свою роль в суде, презрительное внимание судей к его показаниям, холодную отчужденность публики, Олины глаза, и понял, что этой пытки ему не перенести.

      – Я давал неверные показания, – сказал он хриплым голосом. – Все было не так. Я не прятался в кустах. Когда тот, второй замахнулся на Папаву ножом, я вырвал нож и ударил его, ну а потом…

      Он сам содрогнулся от нелепости этого самооговора и связанных с ним чудовищных последствий, но страх как-то внезапно прошел под неожиданно потеплевшим взглядом следователя.

      Первый раз за все время тот протянул Линькову сигареты. Затем подался вперед, положил беспалую ладонь на его руку и, улыбнувшись, сказал:

      – Не врите, Линьков, я знаю, вы не такой человек, чтобы это сделать.

      Ключик

      Теперь все хотят жить в отдельных квартирах, это просто какое-то помешательство. А я думаю, что это неправильно. Если каждый забьется в свою нору, как барсук, то жить будет очень тяжело, потому что это только в капиталистическом мире человек человеку волк, а