Апокалипсис Томаса. Дин Кунц

почему я стремлюсь максимально упростить свою жизнь? Будь я бухгалтером, мою голову занимали бы подробности финансовых обстоятельств моих клиентов, а если бы я еще видел души людей, задержавшиеся в этом мире, или пытался найти здравый смысл в словах Аннамарии, моя бедная голова точно бы лопнула.

      Свет напольной лампы, пройдя через стеклянный абажур, окрашивал ее лицо в цвет лепестков желтой розы.

      – Только для живых, – повторила она.

      Иногда, если я встречался с ней взглядом, что-то заставляло меня отводить глаза, а мое сердце трепетало от страха. Боялся я не ее. Боялся… чего-то такого, что не мог определить. И чувствовал, как сосет под ложечкой.

      Теперь мой взгляд сместился с Аннамарии на собак, устроившихся на диване.

      – Сейчас я в безопасности, – продолжила она, – а ты – нет. Если ты усомнишься в справедливости своих действий, то умрешь в Роузленде, одной и единственной смертью.

      Подсознательно я поднял руку к груди, чтобы пощупать медальон-колокольчик, который носил под свитером.

      Когда мы впервые встретились на пирсе в Магик-Бич, Аннамария носила этот искусно сработанный серебряный колокольчик, размером с наперсток, висевший на серебряной цепочке. Единственное светлое пятнышко в тот хмурый, с затянутым облаками небом день.

      В один момент, даже более странный, чем все время, проведенное мной с этой женщиной, за четыре дня до нашего появления в Роузленде, она сняла цепочку с колокольчиком с шеи и протянула мне со словами: «Ты умрешь за меня?»

      Что еще более странно, я, хотя едва ее знал, ответил «да» и взял медальон.

      Более чем семнадцать месяцев тому назад, в Пико Мундо, я бы с радостью отдал жизнь, чтобы спасти мою девушку, Сторми Ллевеллин, без колебания подставился бы под пули, которые попали в нее, но судьба не предоставила мне шанса принести себя в жертву.

      С тех пор я часто мечтал о том, чтобы умереть вместе с ней.

      Я люблю жизнь, люблю красоту этого мира, но без Сторми мир со всеми его чудесами всегда будет ущербным.

      Однако я никогда не совершу самоубийство и сознательно не окажусь там, где меня могут убить, потому что самоуничтожение – это отказ от дара жизни, чудовищная неблагодарность.

      Благодаря годам, которые мы со Сторми провели вместе, я обожаю жизнь. И не перестаю надеяться, что мы с ней обязательно встретимся, если я и дальше буду жить так, чтобы она ни в чем не смогла упрекнуть меня.

      Наверно, именно по этой причине я с такой готовностью согласился защищать Аннамарию от ее все еще неизвестных мне врагов. С каждой спасенной мною жизнью я, возможно, уберегаю от смерти человека, который кому-то так же дорог, как мне была дорога Сторми.

      Собаки переглянулись, потом посмотрели на меня, словно им стало стыдно от того, что я не смог выдержать взгляда Аннамарии.

      Собравшись с духом, я вновь поднял на нее глаза и услышал:

      – Грядущие часы станут проверкой твоей воли или разобьют тебе сердце.

      Хотя эта женщина вызывала во мне – и других – желание защитить ее, я иногда думал, что это именно она предлагала защиту. Миниатюрная, чуть ли не хрупкая, Аннамария, несмотря