.

лишь хмыкнула.

      Наконец-то воцарилась тишина. Вот что я люблю, так это молчание. Действительно золото. И, сказать по правде, пока это «золото» длилось, мы успели и небом полюбоваться, и замерзнуть, и от скуки понаблюдать за остальными пришедшими, которых, кстати, ближе к полуночи прибавилось. Но не намного. Все-таки тот ажиотаж, какой был раздут при помощи внештатников «Областного вестника», здесь пока себя не оправдывал. Либо огни случаются реже и видимы меньше, чем нас вместе с главным редактором пытались в этом убедить, либо жители Гогольска не придавали таинственным огням такого же значения, как люди, близкие к журналистике. Так как я мерзла больше всех, я уже готова была предложить уйти домой (то есть кому-то домой, а кому-то в гостиницу), но пока сдерживалась, ввиду того что десятки людей, окружающих нас, обладали, по-видимому, бо́льшим запасом терпения.

      – А во сколько обычно начинается это световое представление?

      – Я не знаю, – ответил мне Прохор беспечно. – Я никогда не слежу за огнями. Слышал, что ночью, как только темнеет.

      – Но уже темно!

      – Я в курсе, – кивнул он. – Тебе холодно, да? – понял Семашко причину моего недовольства. – Если хочешь, идем, провожу до отеля.

      – Никаких отелей! – подпрыгнула Танька. – Я должна выполнить работу! Мне за нее заплатят!

      Покосившись на Грачеву и пожалев ее кошелек, хмуро ответила:

      – Пока терпимо. Будет совсем худо, скажу.

      – Понял. Говори тогда. Я провожу. А эта пусть хоть всю ночь здесь тусуется.

      – Вот говорила тебе, Образец! Нечего общаться с неадекватными людьми! Думаешь, он болеет? Да он наркоман! Они все носом шмыгают!

      – Господи! – взмолилась я.

      – Дура! – обиделся Прохор.

      – Таня, этот, как ты скажешь, наркоман согласился нам помочь! Хотя мог бы спать вместо этого! Или принимать очередную дозу!

      – Юля! – обиделся он теперь на меня. – Неужели и ты думаешь про меня такое?

      – Да нет же! Это гротеск. Путем доведения мысли до абсурда я показываю, насколько смешна Танина теория.

      – Ха! – изрекла Танька и переложила косу на плечо. Иногда то, как Грачева ею гордится, выглядит смешно, но должна признать, что сейчас редко где такие косы встретишь: она у нее чуть ниже пояса. – Кстати, сам ты дура, – повернулась она к Семашко. – Вот!

      Провожатый разозлился:

      – Это я-то дура?

      Я решила сгладить конфликт и сменила тему:

      – Все-таки жутко холодно. Странно, днем было жарко.

      – Еще не лето, – пожал плечами Прохор. – Только в июне и июле жарко ночами.

      – Ты что, синоптик? – не могла не влезть Танюха. – Ах, ну да, ты же алкаш. Вот поэтому и знаешь, в каких месяцах безопасно под забором ночевать.

      – Таня!

      Сам Прохор сказал матерное слово и ушел в сторону, чтобы быть от Грачевой подальше.

      – А ты, Юлька, если так мерзнешь, делай что-нибудь! Побегай там, зарядкой займись! Сразу согреешься.

      – Отличная мысль! Только