Память. Людмила Евгеньевна Кулагина

во время совместной работы, замирала, услышав его голос, начинала заикаться, когда он спрашивал что-то и смотрел на неё, ожидая ответа.

      Саша не могла понять, что с ней происходит, её бесила легкомысленность и бесшабашность Семёна, его «всеядность» по отношению к женщинам, лёгкость в вопросах морали, но что-то притягивало Сашу к нему. Она сопротивлялась, боролась с собой, злилась и ненавидела себя за это, но сделать ничего не могла. Это притяжение было сильнее её воли. Работа отвлекала Александру от мыслей о Семёне, и девушка старалась загрузить себя делами до предела, работала с рассвета до заката, не давая себе поблажек.

      Бабушка останавливала её, порой, принося то кружку молока, то яблоко. Саше нравилась эта тихая, почти безмолвная старушка, которая круглый год ходила босиком, не взирая на погоду, была такой чистой и опрятной, что можно было подумать, что она только что надела свой белоснежный передник. Бабушка была бодрой и активной, глаза светились тихим теплом, она мягко улыбалась,её зубы были безупречными, белыми и ровными, и лишь кожа выдавала возраст. Её кожа была похожа на кору огромного ореха, который рос во дворе, он-то и привлёк, притянул Сашу в этот дом тем тёплым осенним днём, когда та впервые вошла в село.

      Это старое, мудрое дерево Саша и любила, и ненавидела одновременно, как и Семёна. И в том, и в другом было что-то общее, какая-то неиссякаемая жизненная сила, радость, любвеобильность и красота, перед которой невозможно было устоять. Обнимая своими ветвями, орех укрывал и дом, и двор, и всех, кто жил там, одаривал орехами, не скупясь, раздавая силы и любовь через плоды всем, кто подходил к нему. Казалось, что орехи не кончатся никогда. Их собирали, ели, складывали на зиму, раздавали соседям, а они всё сыпались и сыпались. Уже выпал снег, и орехи падали беззвучно, зарывались в белые хлопья, и снежинки быстро прикрывали образовавшуюся норку. Бабушка в белом переднике, неслышно ступая босыми ногами, улыбаясь всепонимающей и всепрощающей улыбкой, собирала орехи в передник, затем подходила к огромному стволу и поглаживала его сморщенной коричневой рукой. И казалось, что родные души встретились: рука и кора, так они были похожи. Саше представилось, вдруг, что это она, много лет спустя, старая и сморщенная, гладит ствол. Всё изменилось, состарилось вокруг, и только орех остался прежним, он – хранитель вечности, хранитель жизни.

      Саша вздрогнула, почувствовав, что кто-то подошёл к ней тихо. Это был Семён. Подобрался неслышно, протянул Саше горсть очищенных орехов.

      14. Станция

      Якуб и Стах подошли к железнодорожной станции. Здесь народу было много, и мужики могли, смешавшись с толпой, побродить немного среди людей, послушать разговоры, найти какую-нибудь нормальную еду. От диких фруктов, растущих повсюду вдоль дорог, у них уже сводило животы.

      На станции кипела бурная деятельность: разгружали вагоны, ящики с патронами ставили на подъезжающие подводы. Прибыл эшелон с новобранцами. Крестьяне всех возрастов, оторванные от своих привычных дел, выглядели растерянными, но старались