Разомкнутый круг. Валерий Аркадьевич Кормилицын

двенадцать трав… в них обязательно должны быть чертополох и папоротник, который вы у меня съели, – засмеялась она, обняв и чмокнув его в щеку.

      – Ну а дальше-то что? – недовольно вырвался Рубанов.

      – Ах да! – отпустила его. – Надо сказать: «Суженый-ряженый, приходи в мой сад гулять!..»

      «Надеюсь, меня в своем огороде не увидишь!» – с досадой подумал Максим.

      – …Но раз трав не хватает, придется обойтись одним подорожником… – объясняла она, – со словами: «Трипутник-попутник, живешь при дороге, видишь малого и старого, скажи моего суженого», положу перед сном под подушку, и кто приснится…

      – Тот и станет всю жизнь с тобой мучиться!.. – завершил ее мысль Рубанов. – Смотри, народу сколько собралось! – вышли они к реке в том месте, где бабы полоскали белье.

      На берегу он увидел Шалфеева, важно гуляющего под ручку с барышней-крестьянкой и задумчивого вахмистра. Здесь же столкнулся с Оболенским и Нарышкиным. Граф был абсолютно пьян и жевал луковицу. Старшая из купеческих дочерей поддерживала его.

      – Как хорошо всегда пахнет от сиятельств! – завидовали конногвардейцы.

      – На то они и шиятельштва! – шепеляво от недостатка зубов отвечал неразумным Тимохин.

      Местные парни сегодня глядели на кавалеристов недоброжелательно: «Всех баб отобьют!» – нервничали они, разжигая костер и наливая в себя брагу. Девушки в нарядных сарафанах опоясывались плетенной из цветов и трав перевязью и надевали на голову венки.

      Младшая наконец оставила Рубанова в покое и убежала к подругам.

      – Выпить с устатка не осталось? – спросил он у Оболенского.

      Тот покачал головой, внимательно разглядывая женщин.

      – Вон та неплохая! – посоветовал Максим, указывая на стройную высокую мещаночку с венком из ромашек на русой головке.

      – Молода больно и тонка, – буркнул князь. – Нет, мне надо женщину постарше, а не этих детей, – пренебрежительно указал на водивших хоровод юных девушек.

      Старшая из купеческих дочерей оторвала графа от березки и со смехом затащила в круг, где он еще пытался подпевать, крепко вцепившись в руки соседей, дабы не упасть.

      Костер с горящим колесом на шесте в самой середине, беспощадно дымил в сторону хоровода, и круг распался. Парни и девушки бросились к реке, по дороге освобождаясь от одежд. Среди парней было много конногвардейцев.

      Рубанов смотрел на происходящее, как сытый кот, а Оболенский, расстроившись, развернулся и побрел домой в Стрельну, не заметив, что некоторые из женщин, видевшие его в день приезда, тоскливо вздохнули после его ухода…

      Князю хотелось есть, и он, громко топая ботфортами, шел мимо заборов, деревянных и каменных строений к купеческому дому. Вдруг откуда-то выбежала курица и, раскудахтавшись, заметалась под ногами, затем, выбрав направление, стала улепетывать, часто перебирая лапками и помогая себе крыльями. Посчитав свою особу в безопасности, отвлеклась на какой-то камешек. Поддевая его клювом, старательно выковыривала из земли, совсем упустив из виду