Повести и рассказы. Амирхан Еники

может хоть немного облегчить своё материальное положение.

      Вот и нашему Бадретдину, выражаясь языком своего времени, немного перепадало от богатых. Будучи способным и старательным студентом, он помогал учителям делать всякую работу, помогал готовить уроки отстающим ученикам, красиво переписывал для больных молитвы из Корана. Словом, без дела не сидел. Однако и работу, и помощь сам он никогда не просил. Мы ни разу не видели, чтобы его лицо выражало что-то вроде: «Я ведь бедный, вы обязаны мне помочь».

      По природе своей он имел живой и в то же время ровный и терпеливый характер. Он не был ни заносчивым, ни льстивым, с добрыми был добрым, а со злыми не общался – держался от таких в стороне. Интересно ещё то, что он, как бы беден ни был, никогда ничего ни у кого не любил просить. Обычно у него шакирды просили то одно, то другое, потому что в его самодельном кожаном сундучке, похожем на короб, было всё необходимое для жизни в медресе – и иголка, и нитки, и напёрсток, и шило, и перочинный ножик, и щипцы, и зеркальце, и различные карандаши, и бумага с тетрадками, даже клей и воск хранились. Как он это всё собрал? Вероятно, всё из-за той же бедности, чтобы ни от кого не зависеть, он, ограничивая себя в питании, всё это и приобретал. Конечно же, он нуждался в толстых дорогих учебниках. Однако те книги, что имел, он бережно оборачивал фольгой, чтобы сохранить в чистоте обложки, и любовно хранил их.

      В те предреволюционные годы среди шакирдов сильно возросло увлечение новой литературой. Для нас книги стали необходимыми, как хлеб!.. Каждый шакирд переписывал в толстые тетради песни, стихи, даже отрывки из романов. Каждый второй писал стихи. Многие сходили с ума по Сагиту Рами[3]. Ему подражали, старались походить на него даже внешне, учили его стихи наизусть. Конечно, для нас всех выше, всех ближе был Тукай. Его больше переписывали и с любовью читали.

      Болезнь стихами заразила и Бадретдина, но он никому своих стихов не показывал и не навязывал. Его трудно было упросить прочесть свои стихи. Но если он читал свои стихи, было видно, как сильно отличаются они от жалобного, слезливого творчества остальных шакирдов. Это были изложенные простым, ясным языком описания природы, либо попытки изложить свои жизненные философские наблюдения в виде двустиший. Вот такой странный, таинственный и симпатичный парень был наш однокашник Бадретдин!

      Ладно, заговорился я, а ведь мы втроём в плетёном тарантасе весело едем домой. Дорога влажная, непыльная, по ней, из-за колик в животе издавая звуки «гырт-гырт», размеренно трусит наш сивый мерин… Недавно, в середине мая, пролились тёплые дожди. И теперь сразу всё вокруг двинулось, поднялось и растёт: потянулись, проступая как юношеские усы, ярко-зелёные ростки ржи; молодая трава на непаханной целине закрыла прошлогоднюю сухую траву, даже успела кое-где цветочки распустить… Вон, вдоль дороги видны первые розовые «колокольчики» вьюнков… Что и говорить, это самое чистое, нежное и очаровательное время в природе!..

      Для нас, всю зиму сохнувших в медресе, этот свободный, светлый, тёплый мир был исцеляющим блаженством,

3

Сагит Рамеев – татарский поэт-романтик (1880–1926).