Стихотворения. Николай Михайлович Рубцов

Рубцов поистине обожал лошадей. Редкостная встреча с лошадью, тянущей телегу по московской улице, вызвала в нем однажды настоящий восторг. Но вот совсем другое ощущение:

      Мне лошадь встретилась в кустах.

      И вздрогнул я. А было поздно…

      В любой воде таился страх,

      В любом сарае сенокосном…

      Зачем она в такой глуши

      Явилась мне в такую пору?

      Мы были две живых души,

      Но неспособных к разговору.

      Мы были разных два лица,

      Хотя имели по два глаза.

      Мы жутко так, не до конца,

      Переглянулись по два раза.

      И я спешил – признаюсь вам —

      С одною мыслью к домочадцам:

      Что лучше разным существам

      В местах тревожных —

      не встречаться!

      Вопреки концовке смысл этого стихотворения, без сомнения, многозначен. Жуткое ощущение чуждой, нечеловеческой «души» лошади (ощущение, которое всецело преодолевается в народном бытии, превращающем лошадь – как и вообще все природное – в родное человеку существо) не так уж «отрицательно». Соприкосновение с нераскрываемой тайной иного существа влечет и захватывает. Здесь по-своему проявилась способность поэта избежать традиционного очеловечивания природы – способность, как уже говорилось, сугубо современная. Он выразил самостоятельную, самодовлеющую суть животного, в котором обычно видят лишь некий придаток к человеку. Только теперь мы поднимаемся до осознания суверенности всех живых существ…

      Но признание суверенности природы и бесконечное уважение к ней вовсе не приводят Рубцова к какой-либо идеализации природы; сама по себе она никак не может дать человеку спасения. Поэт, выросший в деревне, далек от идиллических представлений о природе. В его стихах не раз возникает образ человека, оторвавшегося от людей или жестоко отвергнутого ими, оставшегося один на один с природой и потому обреченного на верную гибель. Вот, например, стихотворение «Неизвестный»:

      Он шел против снега во мраке,

      Бездомный, голодный, больной.

      Он после стучался в бараки

      В какой-то деревне лесной.

      Его не пустили. Тупая

      Какая-то бабка в упор

      Сказала, к нему подступая:

      – Бродяга. Наверное, вор…

      Он шел. Но угрюмо и грозно

      Белели снега впереди!

      Он вышел на берег морозной,

      Безжизненной, страшной реки!

      Он вздрогнул, очнулся и снова

      Забылся, качнулся вперед…

      Он умер без крика, без слова.

      Он знал, что в дороге умрет…

      Угрюмой, грозной, безжизненной, страшной предстает природа, когда человек оказывается совсем наедине с ней…

      Уже хотя бы эти сложные, противоречивые, неоднозначные отношения поэта с природой подтверждают, что он не может быть понят как традиционный «певец деревни». Напомню еще раз его собственные слова о том, что «в деревне виднее природа и люди» и «виднее… на чем поднималась великая Русь» (то есть виднее история родины). Начав свой путь как «городской» поэт, Николай Рубцов обратился к деревне, ибо был убежден, что в ее бытии сегодня яснее выступают природа, человек