Работа над ошибками. Олег Александрович Бойко

стену их почеши.

      – Я об тебя их почешу, сопляк. Понял?

      – Только в том случае, если получишь приказ. А пока – убирайся из моего номера. Понял?

      Феликс злобно оскалился. Наверное, потому что сильнее, чем я, был уверен в том, что трогать меня ему запрещено. И, наверное, поэтому, протискиваясь между мной и дверным косяком, он все-таки намеренно зацепил меня плечом.

      – Аккуратнее! – процедил я в ответ сквозь зубы. – А не то пожалуюсь на твою невоспитанность, и тебе, поди, влетит по первое число от нашего общего знакомого.

      – Да пошел ты! – услышал я уже из-за спины. – Лучше собирай манатки и вали отсюда! И, кстати, если интересуют новости, лучше купи газету посвежее…

      Едва переступив порог, я снова замер и в ужасе уставился на оставленную на письменном столе газету, которую вот уже неделю таскал с собой повсюду, как имеющий лишь для меня ценность артефакт. Интересно, листал ли ее Феликс? Заметил ли, что одна страница отсутствует? И, если да, придал ли этому значение?

      В коридоре звякнул лифт, и я услышал, как с мягким шорохом открылись и снова закрылись его двери. Феликс уехал. Казалось бы, можно выдохнуть. Но внутреннее ощущение тревоги, появившееся после разговора с Юрием Валентиновичем, теперь граничило с паникой. Ему с его цепным псом, безусловно, удалась их маленькая операция по устрашению.

      Ступор. Я даже дверь за собой не закрыл. Просто стоял посреди своего номера с пакетом в руке, смотрел в пол невидящим взглядом и пытался понять, что же делать дальше. Сколько я так стоял, минуту, две или дольше, не знаю, но вывел меня из этого состояния завибрировавший во внутреннем кармане куртки телефон.

      Я, наконец, опустил пакет с продуктами на пол и полез в карман, чтобы посмотреть, кто так настойчиво пытался со мной связаться.

      Черная полоса снова сменилась белой – это был Андерс Хольм.

      8

      Возможно, это уже попахивало паранойей, но я не стал отвечать на звонок. Я не хотел этого делать, находясь в комнате, которая перестала быть моим убежищем. После неожиданного визита Юрия Валентиновича и Феликса меня не покидала мысль, что отныне здесь я не в безопасности. Иначе, зачем тогда Феликсу было вламываться в мой номер, если не для того, чтобы напичкать его прослушивающей аппаратурой?

      Я дождался, когда телефон перестал вибрировать, оставил пакет с продуктами прямо на полу посреди номера и снова выглянул в коридор. Там было пусто и тихо. Вышел и по узкой лестнице спустился на этаж ниже. Там в конце коридора была небольшая ниша, в которой рядом с большим арочным окном приютились диванчик, журнальный столик и стеллаж с книгами, оставленными здесь прежними постояльцами.

      И только убедившись, что меня никто не видит и не слышит, я перезвонил Андерсу Хольму, который громогласно обрушил на меня свое эмоциональное приветствие.

      Я только и успел сказать «привет», как он тут же выложил, что ему звонила Кайса и рассказала о моем приезде и о том, что у меня есть к нему какое-то важное дело. Потом он долго вспоминал нашу эвакуацию из Газабуре и восхищался моей вылазкой