Дай мне шанс всё испортить. Мария Давыденко

его меню. У липового варенья был особенный вкус – редкий, терпкий, ни на что ни похожий, и Платону очень нравился его оранжевый цвет. Ему казалось, что еда оранжевого просто не может быть плохой. Платон явственно ощутит аромат липового варенья, очень насыщенный и сладкий. Потом он понял, что перепутал липовый мёд с облепиховым вареньем. «Липовый мёд золотистый, такого тёплого оттенка, а облепиховое варенье оранжевое такое. Это совершенно разные растения! Да, хоть я и родился в глуши, а такие вещи до сих пор не различаю», – почти с гордостью подумал Платон.

      – Нужно будет Бетинке нарвать, она любит варево из этой фигни, – сказал Артём, ковыряясь зубочисткой в зубах.

      «И он путает сейчас, руку готов дать на отсечение! Нужно показать ему облепиху». Платон чувствовал, что за ними наблюдают. Ему показалось, что мурашки поползли по рукам не от прохлады, а от посторонних глаз. Он словно физически ощущал чужие взгляды. Вскоре он услышал шорох на полянке на берегу. Он смешался с плеском волн, но Платон его расслышал. Потом он услышал, как спустили курок. Он инстинктивно прикинул, куда лучше всего прыгнуть, если в них начнут стрелять. «Если прыгну в воду, поеду обратно весь мокрый, да и вода уже довольно холодная. Если прыгну к кабине, шибанусь обо что-нибудь, набью шишку или рассеку бровь. Умереть проще», – размышлял Платон. Он остался на своём месте. Суета его никогда не прельщала, он предпочитал

      как те пассажиры «Титаника» в смокингах, попивать бренди и слушать музыку, когда все вокруг бегают и пытаются спастись. Лишние действия были ему чужды, потому что он был невероятно ленив. «Мне иногда лень даже шнурки завязывать, не что усердно спасать жизнь и «делать хоть что-то». И у меня почти отсутствует инстинкт самосохранения, чтобы переживать о том, как кола смешивается со сладостями в моём желудке и превращается во внутриутробный фонтанчик».

      – Мы с миром. Это я поставлял вам еду, – громко сказал Артём, теребя зубочистку пальцами.

      – Что вам здесь надо?! – раздался женский голос.

      Вскоре на берегу появилась высокая очень худая девушка, в руках она держала автомат. Каштановые волосы, подхваченные ветром, наполовину закрывали её лицо. Она босиком зашла в воду. За ней появились одна за другой ещё с десяток женщин разных возрастов. Все они были в каких-то лохмотьях: кто в остатках тюремной формы, кто в одежде не по размеру. Он вспомнил репортаж о голодающих коровах в Индии, это была первая возникшая ассоциация – тощие животные, бредущие по пляжу. «Дикие тёлочки, которые рождены быть одомашненными. Как-то несуразно они смотрятся на свободе, бродяжничающие на берегу. У каждой тёлочки должен быть кров. Они должны уютно пастись на лугах и возвращаться домой. Нужно Меньше смотреть каналы о животных! Один раз я начал сравнивать ультразвук, на котором общаются дельфины, с голосом спам-звонков из банка». Платон вспомнил, как давно не видел женщин вживую, если не считать Бетину. «Да, и жаль, что первые женщины за год, которых я встретил, выглядят именно так. Я привык смотреть только на красивые картинки, на голограмму Иды, которая всегда в «Имитации»