Город, которого нет. Марк Казарновский

Каспия – называется залом. Мама ахала: Бог мой, чего только нет в этом СССР.

      А рынок лил молоко из крынок. Или продавал топлёное с такой пенкой, что сразу хотелось петь и плясать. Да и пели. И плясали. И гадали. Цыгане. Над крышами палаток трещали крыльями голуби.

      А бублики. С тмином. Маком. Корицей. Нет, невозможно забыть этот ставший родным «Немецкий», а на самом деле уже «Бауманский» рынок. Идёт Венька, нагруженный снедью к себе в Аптекарьский. Мимо редко-редко да грузовик завода АМО.

      Сейчас придёт во двор, там уже ребята ждут гулять. Или на Лефортовы пруды – купаться. А то ещё заманчивее, хоть и немного жутковато, это пойти с пацанами на Немецкое кладбище, что в Лефортово, совсем рядом. Строгие могилы немецких чиновников и генералов, а в глубине, среди огромных деревьев, родовые склепы. Но уже рэволюция свершилась. Значит склепы разрушены. Гробы перевёрнуты. Все ходили слухи о несметных сокровищах в этих склепах. Как же! Но зажечь ночью костерок, да пригреться на матрасе под боком у усопшего давным-давно статского советника Даниеля Клугера – милое дело. Неожиданно Веня припомнили стихи:

      «… Ты пройдись сперва базаром,

      Выпей доброго вина,

      А потом в домишко старом

      Мать увидишь у окна.

      Ты загляни ей очи прямо,

      Так, как ворон мне глядит.

      Пусть не знает моя мама,

      Что я пулею убит.

      Мать уронит свой кувшин.

      И промолвит: – Ах, мой сын!

      И промолвит: – Ах, мой сын…»14

      Он еще не знал, что в кратком плену, в кровавом 1941 году будет всё время это стихотворение шептать. Тогда, заплывающий болью и гноем от разлагающегося тела, он твердо думал – всё, верно я уже умираю. А мама так и не узнает. К счастью – выжил.

      Но вернемся к школьным временам. Веню определили в 346 школу, куда ходили и все дворовые. Понеслись школьные, милые, бесшабашные годы. Но для Веньки трудные, очень уж не пошло у него обучение в средней школе. Находилась школа в Токмаковом переулке. Вообще, этот золотой треугольник – старая Басманная, новая Басманная, да переулки – Доброслободской, Токмаков, Гороховский, да изумительные церкви – всё это и многое другое составляло старую Москву.

      1

      peau veloutée – peau satinée – кожа бархатная или атласная (фр.).

      2

      C’est très bien porté – Это хорошо звучит (фр.).

      3

      bitte – пожалуйства (нем.).

      4

      Мамэ-лошен – мамин, родной язык (идиш.).

      5

      Тухес – задница (идиш.).

14

Давид Самойлов.