Праздничные истории любви. Анна Антонова

не умеешь!

      – А зачем настаивать, если ты не хочешь говорить? – недоуменно вскинула брови Карина.

      – Другая бы на твоем месте попыталась узнать, что же сказала Галька… вон Светка бы душу вынула, но выяснила, что ей нужно, а ты… ты со странностями!

      – Аа-а-а, вот о чем ты. Так это не странности, просто передавать слова человека, с которым дружишь, кому-то еще некрасиво. Разве нет?

      Рома досадливо скрипнул зубами.

      – Некрасиво, скажешь тоже! На-армально, так все делают, не парься.

      Она не стала спорить и попыталась перевести разговор на другую тему:

      – Ты не знаешь, сколько осталось до конца урока?

      Парень отодвинул рукав синего свитера и лениво протянул:

      – Пять минут. А что, не терпится дневник получить?

      Не терпелось ей другое, но она мудро решила об этом промолчать.

      Они поднялись, постояли с минуту, рассматривая граффити на стене, а когда стали спускаться по лестнице, Рома неожиданно предложил:

      – Слушай, давай поцелуемся?

      Не уверенная до конца, что правильно его поняла, Карина обернулась.

      – Не-ет, ты не думай ничего такого, – тряхнул он головой, – просто… так надо. – Его руки легли ей на плечи. – Мы быстренько, – заверил парень, – даже не заметишь.

      Карина убрала его руки и поправила свой чуть перекосившийся серый бадлон[1].

      – Зачем это еще?

      Раздался звонок на перемену.

      – Да какая разница? Просто так, раз – и все!

      Она отодвинулась от него подальше к стене. Его предложение поставило ее в тупик, даже слов не находилось, чтобы ответить на него достойно и окончательно не покраснеть.

      – А как же Света, разонравилась, что ли? – выдавила она наконец из себя.

      – Ты не поняла, – поморщился парень, – просто мы чмокнемся у всех на виду, а Светка ревновать станет!

      – Ах… вот как.

      – Ну да! Чего тебе стоит подыграть мне? – Он самодовольно расплылся в улыбке. – Не каждый день небось такой шанс выпадает! Подумай!

      Слово «шанс» неприятно резануло слух.

      – Спасибо, нет, – твердо сказала она и, не дожидаясь, пока он станет дальше уговаривать, спрыгнула с последней ступеньки и направилась к проходу в рекреацию, где уже слышались голоса одноклассников.

      – Эй, стой! – крикнул Рома. – Я все уже придумал… стой!

      Он догнал ее у самого прохода и сжал в объятиях.

      У нее перехватило дыхание, даже оттолкнуть его не было сил. Стало страшно и почему-то одновременно радостно. У него оказалось так много длинных ресниц, их кончики печально смотрели вниз, точь-в-точь как у хорошенького щенка. Она никогда прежде ни с кем не целовалась, только в щечку, и то в детском саду. Колени стали деревянными и не гнулись, она стояла, выпрямившись как палка, и пыталась вспомнить, что же нужно сделать, когда грудная клетка, точно мяч, накачана воздухом до предела.

      – Мы быстренько, – шепнул он и прижался к ее губам.

      Она сжала челюсти и почувствовала, как его скользкий язык уперся ей в зубы. Неожиданно стало очень

1

Принятое в Санкт-Петербурге название водолазки. (Примеч. ред.)