Киселевы: три брата, две сестры. Век ХIХ-й. Виктор Королев

– но ничего не мог с собой поделать.

      Молчание затянулось. Фрейлины императрицы, стоящие неподалеку, во все глаза смотрели на этого невзрачно одетого господина, которого словно паралич разбил.

      – Та к что, господин Бетховен, не откажете в сей любезности? – снова спросила императрица, показывая на рояль в углу.

      Бетховен посмотрел туда, куда она указывала рукой, и сразу понял, чего от него хотят. Он сел за инструмент, поднял крышку. Но ещё не успел сообразить, как императрица положила ноты – bagatelle ля-минор.

      Он мог не смотреть на ноты, всю пьесу он помнил наизусть, играя её до рассвета. И он начал играть – для той одной, кому посвятил эту небольшую вещицу, этот «пустячок», как переводится с французского bagatelle.

      Он ощущал у себя за спиной дыхание самой прекрасной женщины на свете, он был бесконечно влюблён в эту женщину и чувствовал себя полностью несчастным. Крещендо прозвучало у него как разрыв сердца. Он не слышал своей игры, и только когда медленно угас последний звук в рояле, пришёл в себя, медленно поднялся, повернулся к императрице.

      Лицо Елизаветы светилось каким-то внутренним светом. Глаза сияли благодарностью. Губы приоткрылись и что-то произнесли, но он снова не разобрал. Фрейлины аплодировали у стены – он это видел. Потом Элиза, эта богиня, эта неземная женщина, этот ангел, подошла к столику, взяла там что-то и подошла к нему так близко, что он уловил аромат её духов и запах кожи.

      – Я в полном восторге, господин Бетховен, – сказала императрица. – Это было незабываемо. Спасибо вам за такой подарок. Позвольте мне вручить вам в знак благодарности эту шкатулку.

      И она протянула композитору маленькую деревянную шкатулку с пятьюдесятью дукатами. Аудиенция была окончена. Бетховен молча поклонился и вышел. С того дня он никогда больше не играл публично. Более того, три года после этой встречи он не мог ничего написать. Ни-че-го! Ни строчки…

      Двести лет никто не мог разгадать тайну, кому посвятил Бетховен свою гениальную пьесу bagatelle ля-минор «К Элизе»? Версий предлагалось немало. Но исследователи с неопровержимой точностью установили, что никогда у Бетховена не было романа с женщиной по имени Элиза…

      Когда друзья разбирали бумаги покойного композитора, среди обрывков рукописей, незаконченных партитур и старых счетов они нашли перевязанное лентой письмо. Десять страничек, исписанных малопонятным бетховенским почерком. Вместо адресата всего два слова: «Бессмертной возлюбленной». Письмо начиналось словами: «Мой ангел! Мысли мои устремлены к тебе, моя возлюбленная…» Имя «бессмертной возлюбленной» осталось неизвестным. Композитор не захотел никого допустить к главной тайне своего большого сердца. А спустя двенадцать лет после Венского конгресса, узнав, что российская императрица так же внезапно, как и её супруг, скончалась, композитор тяжело заболел. Врачи никак не могли поставить диагноз, а ему становилось всё хуже и хуже. После его смерти в потайном ящике гардероба была обнаружена маленькая шкатулка, в которой лежали пятьдесят