Выжившие. Ханна Джеймесон

это детский вопрос.

      – У тебя же диссертация по городскому фольклору!

      – В бакалавриате я изучала историю и антропологию, а в магистратуре – урбанистику. Мне интересны события прошлого и их влияние на настоящее, а не абстрактные, недоказуемые понятия. И что?

      Арран откинулся назад, улыбаясь чему-то своему. Я чувствовал, он наслаждается нашим спором. Признаюсь, я тоже, так как первый раз за долгое время почувствовал себя нормальным. Будто я снова в своем кабинете и ко мне приходят студенты. Один не согласен с оценкой за эссе, другой просит продлить срок сдачи. Иногда они хотят поговорить о том, что захватило их воображение на лекции. Мне очень нравились такие беседы. Как студентка, Томи наверняка была занозой в заднице. Но, по-видимому, кое-чему своих преподавателей она все-таки научила.

      Я слышал, как Арран шумно нюхает кокаин. Затем он передал зеркало Томи, которая, откинув назад волосы, сделала так же. Я попросил чистый доллар, и Томи посмеялась надо мной. Вдохнув две дорожки, я удивился, как это было легко.

      Томи сказала, что ей надо кое-что взять из своих запасов, и, когда она вышла из номера, Арран растянулся на полу, заложив руки за голову.

      – Ты краснеешь, – сказал он.

      Я ответил, что это реакция на кокаин, который заставляет сердце биться чаще.

      – Если хочешь, можешь перепихнуться с ней.

      – Да я ей даже не нравлюсь.

      Он посмотрел на меня так, словно я сказал что-то невероятно детское:

      – Приятель, это ж конец света!

      Томи вернулась с бутылкой «Джека Дэниелса», и я подумал: «Ну вот, теперь пути назад нет».

      Не помню всех разговоров, последовавших дальше, поэтому записываю их так, как удается вспомнить.

      Арран почти не разговаривал, но много смеялся. По-моему, именно этого он и добивался.

      Мы с Томи вернулись к разговору о дуализме. Я быстро выпил несколько рюмок подряд. Не могу описать, насколько хороши они были на вкус. Мне не удалось заставить себя посмаковать их.

      – Зачем тратить время на суеверия и домыслы, когда вокруг так много событий. И они удивительны и буквально взрывают мозг, к примеру, другие галактики, черные дыры и космические путешествия. Вот на что следует тратить энергию мозга, а не на церковь! – С этими словами она стукнула кулаком по ковру.

      – По-моему, размышления о том, зачем мы здесь, не пустая трата энергии мозга! Есть ли свобода выбора, являемся ли мы чем-то большим, чем просто животными…

      – Нет, не являемся.

      – Ты позволишь мне договорить?

      – Конечно! – самодовольно ответила она.

      Хотя я, наверное, тоже был доволен собой, поскольку на несколько минут попросту забыл, где нахожусь.

      – Человеку важно чувствовать, что в жизни есть цель, – заметил я.

      – А по-твоему, цели нет, если не веришь, что в конце пути получишь стикер и конфету? Будто жизнь теряет смысл, если потом не продолжишь жить где-то еще? Вот это точно бессмысленно!

      – Как можно настолько совмещать в себе атеизм и такое… такое… ультраправое либертарианство, доктрину свободной воли?

      – С