Ацтек. Гэри Дженнингс

или мой старый язык будет слишком поверхностно описывать то, что относится к делу, то пусть ваше преосвященство, ничуть не стесняясь, прерывает меня в любом месте, задает вопросы или требует разъяснений.

      Так вот, до окончания года Шестого Дома оставалось шесть дней, когда резной, украшенный флагами и балдахином акали принца Ивы доставил меня в Шалтокан. Это роскошное судно с шестью гребцами причалило почти одновременно с простеньким двухвесельным каноэ владыки Красной Цапли, на котором прибыл из школы домой его сын. Да что там каноэ, я даже одет был лучше, чем этот отпрыск провинциального вождя, так что Пактли на пристани невольно отвесил мне почтительный поклон, а когда узнал меня, от удивления потерял дар речи.

      Дома меня встретили как героя, вернувшегося с войны. Отец без устали хлопал меня по плечу, кстати, я уже почти догнал его и по росту, и по ширине плеч. Тцитцитлини бросилась мне на шею, и при этом ноготки ее мягко, но призывно вонзились в мою спину, однако со стороны это выглядело обычными сестринскими объятиями. Даже на матушку я произвел благоприятное впечатление, главным образом благодаря наряду. Я намеренно предстал перед сородичами в лучшем своем одеянии – великолепно расшитой накидке с гелиотропной застежкой на плече и вызолоченных сандалиях, на которых ремешки переплетались чуть ли не до колен.

      Среди друзей, родственников и соседей, валом валивших, чтобы на меня поглазеть, я с радостью заметил Чимальи и Тлатли. Они приехали из Теночтитлана домой с оказией, на грузовом судне. Родительский дом, с его тремя комнатами и двориком, казался слишком тесным, ибо в нем было не протолкнуться от гостей. Не подумайте, что все так уж по мне соскучились. Тут дело было скорее в любопытстве, а также в том, что в полночь наступали «скрытые дни», на время которых все визиты прекращались.

      За исключением моего отца и нескольких товарищей, работавших в карьере, лишь немногие из гостей выбирались за пределы нашего острова, и всем, конечно, хотелось послушать, что делается в большом мире. Однако вопросов гости почти не задавали, довольствуясь тем, что мы – я, Чимальи и Тлатли – рассказывали, каждый по-своему, об учебе и школах.

      – Ох уж эти школы, – хмыкнул Тлатли. – На настоящее учение и времени-то почти не остается. Эти противные жрецы поднимают нас до рассвета, заставляя подметать не только наши спальни, но и все здание, после чего мы отправляемся на озеро – ухаживать за школьными чинампа да собирать маис и бобы для школьной кухни. Или же тащимся по дамбе на материк – рубить деревья для священных костров да резать и собирать в мешки колючки мангуйи.

      – Насчет еды и растопки мне все понятно, – сказал я, – но зачем нужны колючки?

      – Чтобы наказывать провинившихся, приятель Крот, – буркнул Чимальи. – За самую мелкую провинность жрец заставляет ученика наносить себе уколы. В ушные раковины, в пальцы, в ладони… даже в промежность.

      – Но достается и тем, кто ведет себя безупречно, – подхватил Тлатли. – Там, в столице, чуть ли не через