Рассказ человека, оказавшегося за бортом корабля. Габриэль Гарсия Маркес

случайно обнаружил его среди клерков автобусной компании. Я видел его фотокарточку: Луис Алехандро погрузнел и постарел, хлебнул лиха, но остался той же светлой личностью, героем, отважившимся взорвать свой собственный памятник.

      Я не перечитывал эту историю целых пятнадцать лет, ее вполне можно опубликовать, хотя я и не вижу в этом особого смысла. Она выходит теперь отдельной книгой, потому что когда-то я, не подумав, дал согласие на ее издание и не привык брать свои слова назад. Меня угнетает мысль, что издателей интересуют не столько достоинства самого произведения, сколько имя его автора, который, к моему прискорбию, нынче в моде. К счастью, авторами некоторых книг бывают не те, кто их пишет, а те, кто их выстрадал, и перед вами – одно из таких произведений. А посему авторские права на него принадлежат тому, кто этого достоин: моему безвестному соотечественнику, которому пришлось десять дней промучиться на плоту без воды и пищи, дабы эта книга родилась на свет.

      Барселона, февраль 1970 года.

      Глава 1

      О моих товарищах, погибших в море

      22 февраля нам объявили, что мы возвращаемся в Колумбию. Мы уже восемь месяцев торчали в порту Мобил, в штате Алабама, где ремонтировалось электронное оборудование и обновлялось вооружение нашего эсминца «Кальдас». Пока корабль чинили, члены экипажа проходили специальную подготовку. В свободные же дни мы занимались тем, чем обычно занимаются на суше моряки: ходили с девушками в кино, а потом собирались в портовом кабачке «Джо Палука», пили виски и периодически устраивали потасовки.

      Мою девушку звали Мэри Эдресс, меня познакомила с ней через два месяца после нашего прибытия в Мобил подружка другого моряка. Хотя испанский давался Мэри легко, она, по-моему, так и не уразумела, почему мои приятели называли ее Мария Дирексьон, то есть «адрес». Всякий раз, когда мне давали увольнительную, я приглашал ее в кино, хотя она больше любила мороженое. Мы объяснялись на ломаном английском и исковерканном испанском, но всегда друг друга понимали: и в кино, и в кафе-мороженом.

      Только однажды я пошел в кино без Мэри – в тот вечер, когда мы смотрели «Бунт на Каине». Моим товарищам кто-то сказал, что это отличный фильм о жизни моряков на тралере. Поэтому мы отправились его посмотреть. Но больше всего нам понравился не тралер, а шторм. Мы единодушно решили, что в такую бурю следует менять курс корабля, как и поступили мятежники. Когда мы, потрясенные фильмом, возвращались на судно, матрос Диего Веласкес сказал, имея в виду предстоящее плавание:

      – А что, если и мы окажемся в такой переделке?

      Признаюсь, я тоже был потрясен. За восемь месяцев, проведенных на суше, я отвык от моря. Бояться я не боялся, потому что инструктор научил нас, как надо себя вести во время кораблекрушения. И все же в тот вечер, когда мы смотрели «Бунт на Каине», меня охватило странное беспокойство.

      Я не хочу сказать, что уже с того момента начал предчувствовать катастрофу. Но если честно, то я